Глава 59
ПОТОМКИ СКИФОВ
Русская армия стояла у деревни Тарутино.
Пили водку, точили штыки, поджидали резервы и зиму.
Кутузов в Тарутине пристрастился к басням Крылова.
В этот осенний вечер на военном совете Кутузов читал штабным генералам свою любимую басню - "волк на псарне" - о том, как волк по ошибке вместо овчарни угодил на псарный двор. Загнанный собаками в угол, волк стал клясться, мол, он пришел вовсе не закусить овцой, а мириться, да и вообще он всем старинный кум и сват. Но ловчий, заявив: "Ты сер, а я, приятель, сед", - спустил на него своих гончих псов.
На словах "а я, приятель, сед" Кутузов снял фуражку, показывая всем свои седины. Помятуя о цвете шинели Наполеона, было нетрудно догадаться, кто подразумевался под серым "приятелем".
- И остались от волка рожки да ножки, - заключил фельдмаршал, добродушно оглядывая своих генералов.
Штабные сонно улыбнулись. Эту басню они слушали уже в двадцатый раз.
Беннигсен зло кусал губы, ведь он был не сед, а рыж, за что не раз был назван Кутузовым за глаза "рыжим дураком". Словно прочитав его мысли, Кутузов насмешливо посмотрел в его сторону незрячим глазом.
- Слон и моська, - пропыхтел он, перелестнув пару страниц.
- Ваша светлость... - с оскорбленным видом привстал Беннигсен. - Я просить бы вашу светлость...
- Хорошо, хорошо, голубчик, не буду. Я вам эту басню в следующий раз прочту. А на сегодня военный совет окончен. Все свободны, господа.
Сказав это, Кутузов выронил книгу на пол и тотчас уснул.
Между тем, армия Наполеона в Москве начала потихоньку замерзать. Теплолюбивые итальянцы уже всерьез интересовались, когда кончится эта русская зима, не подозревая, что та еще и не начиналась.
Вернувшись после пожара в Кремль, Наполеон сразу принялся посылать любезные письма в Санкт-Петербург, императору Александру, намекая, что был бы не прочь заключить мир.
Александр не отзывался. Словно воды в рот набрал. Наполеон даже беспокоился, не случилось ли в Петербурге наводнение.
К концу сентября Наполеон уже не находил себе места: раздражался по мелочам, орал на свиту, ел мало, пил много, спал один. В особый гнев его привели найденные афишки Ростопчина, на одной из которых был изображен сам Бонапарт с подписью, рифмующей слово "жопа".
Так и не дождавшись каких-либо вестей от русского императора, Наполеон послал в Тарутино своего дипломата Жака Лористона:
- Мне нужен мир во что бы то ни стало. Спасайте честь!
Промозглым утром Лористон с гусиной кожей и белым флагом показался на русских аванпостах.
- К крестьянину вползла змея... - сказал Кутузов, когда ему доложили о прибытии незваного гостя, и уединился с ним в своем теплом кабинете.
Они устроились в креслах у камина. Посланник Наполеона с важным видом нацепил очки.
- Мартышка к старости слаба глазами стала, - тут же обронил фельдмаршал.
- Что, пардон?
- Я говорю, как доехали, месье? Видно, сильно торопились.
- Почему вы так решили?
- У вас запотели стекла ...
- Ммм... мерси, - Лористон стал протирать очки.
Кутузов, прищурив здоровый глаз, невозмутимо наблюдал за суетливыми движениями француза.
- А правда, что генерал Жюно сошел с ума?
- Да, но откуда...
- Причина, конечно, в женщине?
- Нет. Под Смоленском его корпусу не удался обходной маневр. Император был вне себя от гнева. А Мюрат заявил, что Жюно недостоин быть во французской армии последним драгуном. Рассудок генерала этого не перенес.
- Фю-фю-фю... - выдохнул Кутузов. - Что драгуны, что кирасиры - вы, друзья, как не садитесь, всё в музыканты не годитесь...
- Э-э?
- Говорят, Наполеон открыл в Москве театр?
- Да, на Никитской. И выписал артистов из Европы. У нас играет пианист Мартини и поет сам Тарквинио из Милана...
- Ты все пела, это дело, - перебил Кутузов. - Так поди же попляши!
- Пардон?
- Вы, месье, зачем ко мне пожаловали? Пригласить на премьеру или ноги погреть?
- Ваша светлость, я от самого императора Наполеона!
Кутузов склонил голову набок.
- Как император? Насморк больше не тревожит?
- Нет. Но его величество жалуется на варварское поведение ваших крестьян. Они повсюду ловят наших солдат, бьют их дубинами, поднимают на вилы, рубят топорами. Это же дикость!
- Что делать, месье, мы - потомки скифов. И наш народ обращается с вами, как с войском Чингисхана.
Лористон протестующе взмахнул руками:
- Неужели вы не видите отличий между Наполеоном и этим ужасным монголом?!
- Вся разница лишь в разрезе глаз!
Лористон хотел сказать какую-то дерзость, но вспомнив о том, что ему вскоре предстоит возвратиться в продуваемую всеми ветрами, обугленную Москву и держать ответ перед злым как черт Наполеоном, обиженно заявил:
- Французы не жгли Москву. Это все ваш Ростопчин.
- Беда, беда мне с этим фанфароном, - прокряхтел Кутузов. - А с другой стороны, ну погорячился губернатор, с кем не бывает.
- Погорячился?! Город сгорел на три четверти.
- Зато русской водки вам много оставил.
- Мерси, все уже перепились, - буркнул Лористон.
- И хорошо. Человек под хмельком добреет.
- Гм, гм... Ваша светлость, император предлагает заключить перемирие.
- Неужели? - всплеснул руками Кутузов. - Вот счастье! Вот спасибо! - Великий полководец смахнул слезу. - Жаль, нет у меня на то никаких полномочий.
Лористон растерянно захлопал глазами.
- Что же делать?
- А не поехать бы вам на... - Кутузов зевнул, - на перекладных в Петербург?
- Однако, пока я туда-сюда буду ездить, так и зима придет.
- И слава богу. В снежки будете играть, снежных баб себе налепите. Красота! Чем еще вашей армии в Москве заниматься?
Лористон вскочил.
- Мы еще очень сильны! Наш император готов в любой день дать вам решающее сражение и победить.
- Ждем-с, - спокойно отвечал фельдмаршал. - А пока пишите письма. В Санкт-Петербург.
И посланник Наполеона ни с чем убрался восвояси. глава 60
ПОТОМКИ СКИФОВ
Русская армия стояла у деревни Тарутино.
Пили водку, точили штыки, поджидали резервы и зиму.
Кутузов в Тарутине пристрастился к басням Крылова.
В этот осенний вечер на военном совете Кутузов читал штабным генералам свою любимую басню - "волк на псарне" - о том, как волк по ошибке вместо овчарни угодил на псарный двор. Загнанный собаками в угол, волк стал клясться, мол, он пришел вовсе не закусить овцой, а мириться, да и вообще он всем старинный кум и сват. Но ловчий, заявив: "Ты сер, а я, приятель, сед", - спустил на него своих гончих псов.
На словах "а я, приятель, сед" Кутузов снял фуражку, показывая всем свои седины. Помятуя о цвете шинели Наполеона, было нетрудно догадаться, кто подразумевался под серым "приятелем".
- И остались от волка рожки да ножки, - заключил фельдмаршал, добродушно оглядывая своих генералов.
Штабные сонно улыбнулись. Эту басню они слушали уже в двадцатый раз.
Беннигсен зло кусал губы, ведь он был не сед, а рыж, за что не раз был назван Кутузовым за глаза "рыжим дураком". Словно прочитав его мысли, Кутузов насмешливо посмотрел в его сторону незрячим глазом.
- Слон и моська, - пропыхтел он, перелестнув пару страниц.
- Ваша светлость... - с оскорбленным видом привстал Беннигсен. - Я просить бы вашу светлость...
- Хорошо, хорошо, голубчик, не буду. Я вам эту басню в следующий раз прочту. А на сегодня военный совет окончен. Все свободны, господа.
Сказав это, Кутузов выронил книгу на пол и тотчас уснул.
Между тем, армия Наполеона в Москве начала потихоньку замерзать. Теплолюбивые итальянцы уже всерьез интересовались, когда кончится эта русская зима, не подозревая, что та еще и не начиналась.
Вернувшись после пожара в Кремль, Наполеон сразу принялся посылать любезные письма в Санкт-Петербург, императору Александру, намекая, что был бы не прочь заключить мир.
Александр не отзывался. Словно воды в рот набрал. Наполеон даже беспокоился, не случилось ли в Петербурге наводнение.
К концу сентября Наполеон уже не находил себе места: раздражался по мелочам, орал на свиту, ел мало, пил много, спал один. В особый гнев его привели найденные афишки Ростопчина, на одной из которых был изображен сам Бонапарт с подписью, рифмующей слово "жопа".
Так и не дождавшись каких-либо вестей от русского императора, Наполеон послал в Тарутино своего дипломата Жака Лористона:
- Мне нужен мир во что бы то ни стало. Спасайте честь!
Промозглым утром Лористон с гусиной кожей и белым флагом показался на русских аванпостах.
- К крестьянину вползла змея... - сказал Кутузов, когда ему доложили о прибытии незваного гостя, и уединился с ним в своем теплом кабинете.
Они устроились в креслах у камина. Посланник Наполеона с важным видом нацепил очки.
- Мартышка к старости слаба глазами стала, - тут же обронил фельдмаршал.
- Что, пардон?
- Я говорю, как доехали, месье? Видно, сильно торопились.
- Почему вы так решили?
- У вас запотели стекла ...
- Ммм... мерси, - Лористон стал протирать очки.
Кутузов, прищурив здоровый глаз, невозмутимо наблюдал за суетливыми движениями француза.
- А правда, что генерал Жюно сошел с ума?
- Да, но откуда...
- Причина, конечно, в женщине?
- Нет. Под Смоленском его корпусу не удался обходной маневр. Император был вне себя от гнева. А Мюрат заявил, что Жюно недостоин быть во французской армии последним драгуном. Рассудок генерала этого не перенес.
- Фю-фю-фю... - выдохнул Кутузов. - Что драгуны, что кирасиры - вы, друзья, как не садитесь, всё в музыканты не годитесь...
- Э-э?
- Говорят, Наполеон открыл в Москве театр?
- Да, на Никитской. И выписал артистов из Европы. У нас играет пианист Мартини и поет сам Тарквинио из Милана...
- Ты все пела, это дело, - перебил Кутузов. - Так поди же попляши!
- Пардон?
- Вы, месье, зачем ко мне пожаловали? Пригласить на премьеру или ноги погреть?
- Ваша светлость, я от самого императора Наполеона!
Кутузов склонил голову набок.
- Как император? Насморк больше не тревожит?
- Нет. Но его величество жалуется на варварское поведение ваших крестьян. Они повсюду ловят наших солдат, бьют их дубинами, поднимают на вилы, рубят топорами. Это же дикость!
- Что делать, месье, мы - потомки скифов. И наш народ обращается с вами, как с войском Чингисхана.
Лористон протестующе взмахнул руками:
- Неужели вы не видите отличий между Наполеоном и этим ужасным монголом?!
- Вся разница лишь в разрезе глаз!
Лористон хотел сказать какую-то дерзость, но вспомнив о том, что ему вскоре предстоит возвратиться в продуваемую всеми ветрами, обугленную Москву и держать ответ перед злым как черт Наполеоном, обиженно заявил:
- Французы не жгли Москву. Это все ваш Ростопчин.
- Беда, беда мне с этим фанфароном, - прокряхтел Кутузов. - А с другой стороны, ну погорячился губернатор, с кем не бывает.
- Погорячился?! Город сгорел на три четверти.
- Зато русской водки вам много оставил.
- Мерси, все уже перепились, - буркнул Лористон.
- И хорошо. Человек под хмельком добреет.
- Гм, гм... Ваша светлость, император предлагает заключить перемирие.
- Неужели? - всплеснул руками Кутузов. - Вот счастье! Вот спасибо! - Великий полководец смахнул слезу. - Жаль, нет у меня на то никаких полномочий.
Лористон растерянно захлопал глазами.
- Что же делать?
- А не поехать бы вам на... - Кутузов зевнул, - на перекладных в Петербург?
- Однако, пока я туда-сюда буду ездить, так и зима придет.
- И слава богу. В снежки будете играть, снежных баб себе налепите. Красота! Чем еще вашей армии в Москве заниматься?
Лористон вскочил.
- Мы еще очень сильны! Наш император готов в любой день дать вам решающее сражение и победить.
- Ждем-с, - спокойно отвечал фельдмаршал. - А пока пишите письма. В Санкт-Петербург.
И посланник Наполеона ни с чем убрался восвояси. глава 60