Глава 42
ФРАНЦУЗСКИЙ МУНДИР
В четвертом часу пополудни Ржевский дожидался Наполеона в Кремле. Рядом с ним у Кутафьевских ворот стояло около дюжины вооруженных горожан. Это были простые московитяне. До последнего дня они мечтали о решающем сражении у стен Москвы и теперь, несмотря на уход русской армии, были готовы погибнуть за священные стены Кремля.
- Хоть бы генерала какого-нибудь прихлопнуть, - говорил тощий старик, сжимая в руках ружье екатерининских времен. - Тогда и помереть не грех.
- А лучше самому Бонапарту в лоб залепить, - кивал коренастый мужик с пищалью. - Чтоб аж звезды из глаз!
- Только, чур, без моей команды не стрелять, - предупредил Ржевский.
На него недовольно покосились. Холеный гусарский офицер смотрелся среди этой толпы горожан как породистый жеребец среди извозчицких лошадей.
- Мы люди простые, ваше благородие, - сказал мужчина в дырявом кафтане. - Над нами только Бог да царь. А коли вам охота покомандовать, то ваш полк, небось, еще недалеко удрапал, глядишь, и нагоните.
Ржевский нахмурился.
- У меня, любезный, начальников поболее твоего. И, будь моя воля, ни за что бы Москву французам не отдали. Только мы здесь собрались не затем, чтобы ворон пугать. Нам нужен сам Наполеон. А стреляю и командую я, будьте уверены, получше вашего.
- Ну, знать, так тому и быть, ваше благородие, - поддержал его тощий старик. - Вы командуйте, а мы уж как-нибудь не промахнемся.
- Калякают, Егорыч, ты с самим Суворовым Исмаил брал? - спросил кто-то. - Небось, и сейчас бы смог?
- Э-хе-хе... Куда мне в мои-то годы по крепостям лазить. Иной раз на крепостную девку заберешься, а уж зачем не помнишь!
Все рассмеялись. А Ржевский громче всех: свои взятия крепостных девок он помнил с отрочества.
В Кремле раздался благовест к вечерне.
- Под такой звон и помереть любо, - вздохнул какой-то малый с рябым лицом.
Горожане с чувством перекрестились.
Французы пришли со стороны Воздвиженки. Они двигались четкими, конными и пешими колоннами, под звуки марша, с победно распущенными знаменами. Вскоре все пространство на подходах к Кремлю посинело от их мундиров.
Увидев, что кремлевские ворота завалены бревнами и тесовыми щитами, французы развернули на площади несколько орудий.
К воротам быстро направился отряд пеших гвардейцев во главе с долговязым офицером.
- Эх, братцы, - с досадой произнес Ржевский, наблюдая за неприятелем, - не видать нам Бонапарта как своих ушей. Струсил он сюда первым сунуться.
- Поди, почуял, собачий сын, что встречать будут порохом, - сказал старик с екатерининским ружьем.
- Щас как пальну... - осклабился рябой малый, прилаживая щеку к прикладу.
- Погоди пока приблизятся, - сказал поручик.
Но тот уже спустил курок. За ним выстрелили и остальные.
Французы побежали назад. Один из гвардейцев заметно припадал на ногу.
- Ага, зацепил поганца! - радовался рябой малый; другие тоже счастливо смеялись.
- Эх, говорил же обождать, - цыкнул с досады Ржевский.
Он выстрелил вслед долговязому офицеру.
Француз упал.
Горожане восторженно загоготали, но тут офицер вскочил и, держась за ухо, пустился догонять своих солдат.
- Подпустили бы поближе, ей-богу, убил бы, - сплюнул Ржевский.
- Ничего, ваше благородие, авось, в другой раз не промажете, - сказал розовощекий мужик с подбитым глазом.
Разгоряченные первым выстрелами, горожане неловко и торопливо перезаряжали ружья.
Тем временем французы нацелили на защитников Кремля свои пушки и дали залп.
- Летит! - истошно крикнул кто-то.
Раздался страшный грохот, земля под ногами вздыбилась, и все окутало дымом.
Ржевского взрывной волной отбросило на несколько метров в сторону. Когда он поднялся на ноги, вокруг, осыпанные землей и пылью, лежали убитые и раненные. Его конь, привязанный поодаль, был убит наповал.
В небе, испуганно крича, кружила стая ворон.
Голова поручика раскалывалась, в ушах звенело, в носу стоял запах пороха.
Два человека пробежали мимо него и вдоль ворот бросились к Знаменке.
Ржевский кинулся следом...
Завоеватели бодрыми колоннами входили в Москву, разбредаясь по опустевшим домам. Не успев толком пообедать, они уже начали рыскать по городу в поисках добычи.
...На Маросейке из одного из домов вышел французский капрал. Это был мужчина лет сорока, невысокого роста, щуплый и с тоненькими усиками. На спине он тащил мешок, который, казалось, был вдвое больше его самого.
Весело вышагивая по мостовой, капрал вдруг нос к носу столкнулся с русским офицером, выбежавшим ему навстречу из-за поворота.
- Мундир не жмет, любезный? - поинтересовался незнакомец по-французски.
Капрал в удивлении попятился. Но потом решил, что вряд ли стоит опасаться какого-то пьяного гусара, вероятно, отставшего от кутузовской армии.
- Бонжур, месье, - сказал он. - Как я могу отсюда попасть на Арбат?
- Только вперед ногами!
Глаза капрала отчаянно забегали. Он вспомнил, что забыл в ограбленном доме свое ружье.
- Французы добрые ребята, месье, - сказал он, выудив из мешка большую скомканную тряпку. - Позвольте подарить вам этот пуховый платок.
- Им тебе повяжут челюсть! - гаркнул незнакомец.
Капрал, испуганно отшатнувшись, извлек на свет янтарную табакерку.
- Изволите нюхать табак?
- Я и сам тебе дам прикурить. - Гусар выхватил саблю: - А-ну, снимай мундир! Порррублю!!
- Месье желает половину? - взвизгнул капрал, отступая и прикрываясь мешком.
- К черту! Раздевайся до исподнего.
- Это грабеж, месье!
- Чья бы корова мычала...
И тогда капрал с отчаянным воплем выдернул из мешка огромный бронзовый кандилябр, вооружившись им как шпагой.
- Французы храбрые ребята, месье!
- Отлично-с! - воскликнул русский офицер. - И свечу за упокой поставим!
Он сделал резкий выпад. Француз едва увернулся, прикрывшись мешком как щитом.
- За Отца, и Сына, и Святого Духа! - приговаривал гусар, нанося один удар за другим.
Искры от кандилябра летели во все стороны.
Мешок капрала был одним махом вспорот, и оттуда дождем посыпались женские украшения, посуда и разноцветное тряпье.
- Каков улов! - присвистнул гусар. - Для жены спер или для тещи?
- Для любовницы, - огрызнулся капрал.
- Старьевщик ты, а не унтер-офицер!
Француз, бросив разодранный мешок, выхватил из ножен ружейный штык. Русский на это только хмыкнул.
- Дай-ка я тебя побрею, брат мусье, - говорил он, шмелем кружа вокруг противника. - На небеса небритых не берут.
Капрал отчаянно отмахивался обеими руками, но не мог задеть соперника ни штыком, ни кандилябром. И тут сабля гусара застряла между скрещенными кандилябром и штыком. Какое-то время противники топтались на месте, не в силах расцепиться.
- Отдай клинок, любезный! - рявкнул русский офицер. - Пупок развяжется!
- Не отдам! А-а-а! - в отчаянии завопил француз и, изловчившись, схватился обеими руками за рукоять его сабли.
Гусар тут же залепил ему сапогом в ту часть тела, о которой иным барышням знать не след.
Глаза капрала вылезли из орбит, и, сделав два глубоких вздоха, он свалился без чувств.
- Финита ля комедия, - сказал поручик Ржевский, проворно облачаясь в капральскую одежду.
Французский мундир оказался мал: рукава были коротки, грудь теснило, штаны трещали, кивер едва сидел на макушке, а башмаки вообще не лезли, так что пришлось остаться в своих сапогах.
Под одиноким тополем тихонько скулил очнувшийся капрал.
- Да-а, не повезло твоей любовнице, - усмехнулся Ржевский и, спокойно переступив через него, пошел своей дорогой.
ФРАНЦУЗСКИЙ МУНДИР
В четвертом часу пополудни Ржевский дожидался Наполеона в Кремле. Рядом с ним у Кутафьевских ворот стояло около дюжины вооруженных горожан. Это были простые московитяне. До последнего дня они мечтали о решающем сражении у стен Москвы и теперь, несмотря на уход русской армии, были готовы погибнуть за священные стены Кремля.
- Хоть бы генерала какого-нибудь прихлопнуть, - говорил тощий старик, сжимая в руках ружье екатерининских времен. - Тогда и помереть не грех.
- А лучше самому Бонапарту в лоб залепить, - кивал коренастый мужик с пищалью. - Чтоб аж звезды из глаз!
- Только, чур, без моей команды не стрелять, - предупредил Ржевский.
На него недовольно покосились. Холеный гусарский офицер смотрелся среди этой толпы горожан как породистый жеребец среди извозчицких лошадей.
- Мы люди простые, ваше благородие, - сказал мужчина в дырявом кафтане. - Над нами только Бог да царь. А коли вам охота покомандовать, то ваш полк, небось, еще недалеко удрапал, глядишь, и нагоните.
Ржевский нахмурился.
- У меня, любезный, начальников поболее твоего. И, будь моя воля, ни за что бы Москву французам не отдали. Только мы здесь собрались не затем, чтобы ворон пугать. Нам нужен сам Наполеон. А стреляю и командую я, будьте уверены, получше вашего.
- Ну, знать, так тому и быть, ваше благородие, - поддержал его тощий старик. - Вы командуйте, а мы уж как-нибудь не промахнемся.
- Калякают, Егорыч, ты с самим Суворовым Исмаил брал? - спросил кто-то. - Небось, и сейчас бы смог?
- Э-хе-хе... Куда мне в мои-то годы по крепостям лазить. Иной раз на крепостную девку заберешься, а уж зачем не помнишь!
Все рассмеялись. А Ржевский громче всех: свои взятия крепостных девок он помнил с отрочества.
В Кремле раздался благовест к вечерне.
- Под такой звон и помереть любо, - вздохнул какой-то малый с рябым лицом.
Горожане с чувством перекрестились.
Французы пришли со стороны Воздвиженки. Они двигались четкими, конными и пешими колоннами, под звуки марша, с победно распущенными знаменами. Вскоре все пространство на подходах к Кремлю посинело от их мундиров.
Увидев, что кремлевские ворота завалены бревнами и тесовыми щитами, французы развернули на площади несколько орудий.
К воротам быстро направился отряд пеших гвардейцев во главе с долговязым офицером.
- Эх, братцы, - с досадой произнес Ржевский, наблюдая за неприятелем, - не видать нам Бонапарта как своих ушей. Струсил он сюда первым сунуться.
- Поди, почуял, собачий сын, что встречать будут порохом, - сказал старик с екатерининским ружьем.
- Щас как пальну... - осклабился рябой малый, прилаживая щеку к прикладу.
- Погоди пока приблизятся, - сказал поручик.
Но тот уже спустил курок. За ним выстрелили и остальные.
Французы побежали назад. Один из гвардейцев заметно припадал на ногу.
- Ага, зацепил поганца! - радовался рябой малый; другие тоже счастливо смеялись.
- Эх, говорил же обождать, - цыкнул с досады Ржевский.
Он выстрелил вслед долговязому офицеру.
Француз упал.
Горожане восторженно загоготали, но тут офицер вскочил и, держась за ухо, пустился догонять своих солдат.
- Подпустили бы поближе, ей-богу, убил бы, - сплюнул Ржевский.
- Ничего, ваше благородие, авось, в другой раз не промажете, - сказал розовощекий мужик с подбитым глазом.
Разгоряченные первым выстрелами, горожане неловко и торопливо перезаряжали ружья.
Тем временем французы нацелили на защитников Кремля свои пушки и дали залп.
- Летит! - истошно крикнул кто-то.
Раздался страшный грохот, земля под ногами вздыбилась, и все окутало дымом.
Ржевского взрывной волной отбросило на несколько метров в сторону. Когда он поднялся на ноги, вокруг, осыпанные землей и пылью, лежали убитые и раненные. Его конь, привязанный поодаль, был убит наповал.
В небе, испуганно крича, кружила стая ворон.
Голова поручика раскалывалась, в ушах звенело, в носу стоял запах пороха.
Два человека пробежали мимо него и вдоль ворот бросились к Знаменке.
Ржевский кинулся следом...
Завоеватели бодрыми колоннами входили в Москву, разбредаясь по опустевшим домам. Не успев толком пообедать, они уже начали рыскать по городу в поисках добычи.
...На Маросейке из одного из домов вышел французский капрал. Это был мужчина лет сорока, невысокого роста, щуплый и с тоненькими усиками. На спине он тащил мешок, который, казалось, был вдвое больше его самого.
Весело вышагивая по мостовой, капрал вдруг нос к носу столкнулся с русским офицером, выбежавшим ему навстречу из-за поворота.
- Мундир не жмет, любезный? - поинтересовался незнакомец по-французски.
Капрал в удивлении попятился. Но потом решил, что вряд ли стоит опасаться какого-то пьяного гусара, вероятно, отставшего от кутузовской армии.
- Бонжур, месье, - сказал он. - Как я могу отсюда попасть на Арбат?
- Только вперед ногами!
Глаза капрала отчаянно забегали. Он вспомнил, что забыл в ограбленном доме свое ружье.
- Французы добрые ребята, месье, - сказал он, выудив из мешка большую скомканную тряпку. - Позвольте подарить вам этот пуховый платок.
- Им тебе повяжут челюсть! - гаркнул незнакомец.
Капрал, испуганно отшатнувшись, извлек на свет янтарную табакерку.
- Изволите нюхать табак?
- Я и сам тебе дам прикурить. - Гусар выхватил саблю: - А-ну, снимай мундир! Порррублю!!
- Месье желает половину? - взвизгнул капрал, отступая и прикрываясь мешком.
- К черту! Раздевайся до исподнего.
- Это грабеж, месье!
- Чья бы корова мычала...
И тогда капрал с отчаянным воплем выдернул из мешка огромный бронзовый кандилябр, вооружившись им как шпагой.
- Французы храбрые ребята, месье!
- Отлично-с! - воскликнул русский офицер. - И свечу за упокой поставим!
Он сделал резкий выпад. Француз едва увернулся, прикрывшись мешком как щитом.
- За Отца, и Сына, и Святого Духа! - приговаривал гусар, нанося один удар за другим.
Искры от кандилябра летели во все стороны.
Мешок капрала был одним махом вспорот, и оттуда дождем посыпались женские украшения, посуда и разноцветное тряпье.
- Каков улов! - присвистнул гусар. - Для жены спер или для тещи?
- Для любовницы, - огрызнулся капрал.
- Старьевщик ты, а не унтер-офицер!
Француз, бросив разодранный мешок, выхватил из ножен ружейный штык. Русский на это только хмыкнул.
- Дай-ка я тебя побрею, брат мусье, - говорил он, шмелем кружа вокруг противника. - На небеса небритых не берут.
Капрал отчаянно отмахивался обеими руками, но не мог задеть соперника ни штыком, ни кандилябром. И тут сабля гусара застряла между скрещенными кандилябром и штыком. Какое-то время противники топтались на месте, не в силах расцепиться.
- Отдай клинок, любезный! - рявкнул русский офицер. - Пупок развяжется!
- Не отдам! А-а-а! - в отчаянии завопил француз и, изловчившись, схватился обеими руками за рукоять его сабли.
Гусар тут же залепил ему сапогом в ту часть тела, о которой иным барышням знать не след.
Глаза капрала вылезли из орбит, и, сделав два глубоких вздоха, он свалился без чувств.
- Финита ля комедия, - сказал поручик Ржевский, проворно облачаясь в капральскую одежду.
Французский мундир оказался мал: рукава были коротки, грудь теснило, штаны трещали, кивер едва сидел на макушке, а башмаки вообще не лезли, так что пришлось остаться в своих сапогах.
Под одиноким тополем тихонько скулил очнувшийся капрал.
- Да-а, не повезло твоей любовнице, - усмехнулся Ржевский и, спокойно переступив через него, пошел своей дорогой.