Глава 22
ЖЕНЩИНА ФРАНЦУЗСКОГО ЛЕЙТЕНАНТА
Ахтырцы, вернувшись с добычей и пленными на свою стоянку в лесу, решили отметить столь успешное предприятие. Гусары поднесли переодевшимся в гусарские мундиры девушкам водки. Те поначалу отнекивались, но, с позволения Агнессы, пропустили по глоточку. И сразу раскраснелись, развеселились, затараторили.
- Ой, девки, я так напужалась, так напужалась! - смеялась одна. - Чуть не утонула со страху!
- И не говори, - вторила другая. - Как французы на нас кинулись, думала - ну все: разорвут!
- Прям как волки, - соглашалась третья.
- Куда им против медвежьей стати! - усмехался Ржевский, хитро поглядывая на Агнесу.
Глаза дворянки загадочно блестели, хотя водку она и не пила.
На Дениса Давыдова нашло вдохновение, он стал читать стихи.
Потом поручик Бекетов взял в руки гитару. И девушки запели.
В низенькой светелке огонек горит
Молодая пряха у окна сидит.
Молода, красива, карие глаза,
По плечам развита русая коса.
Русая головка, думы без конца.
Ты о чем вздыхаешь, пряха ты моя?..
Девушки затихли, словно о чем-то задумавшись.
Ржевский подкрутил ус.
- А продолжение сей песни знаете?
- Какое? Спойте, пожалуйста! - оживились они.
- Дмитрий, а-ну подыграй!
И поручик запел:
Русая головка, думы без конца.
Вот она ласкает старого вдовца.
Стар, но что ж такого? Пусть осудит мир.
Он гусар, к тому же ротный командир.
Он красотку-пряху в Питер отвезет,
Для красотки-пряхи бельэтаж наймет.
Он наймет карету и наймет ей слуг,
Ознакомит с пряхой благородный люд.
Он научит пряху танцам и балам,
И из пряхи выйдет хоть куда мадам.
- Вот так-то, любезные мои, - допев последний куплет, подмигнул Ржевский девушкам. - А сказать по правде, молодой поручик во сто крат лучше старого ротмистра!
Девушки смущенно захихикали.
Агнеса Харитоновна, подойдя к Ржевскому, прошептала ему на ухо.
- Помните, поручик, вы говорили, что сделаете для меня все, что я захочу?
- В любое время дня и ночи. - Он живо огляделся. - Вон за тем кустарником должно быть укромное местечко и мягкий мох. Идемте скорее, милая.
- Дайте же договорить! - Она топнула ногой. - Доверьте мне этого французского лейтенанта.
- То есть как? Зачем?
- Я его расстреляю.
Ржевский подергал себя за ус.
- Он, конечно, нахал. Но убивать пленных не в наших правилах.
- Поручик, вы обещали. Я настаиваю!
- Хорошо, только спрошу у Дениса, нужен ли ему язык.
Девушку передернуло.
- Неужели вы верите, что язык казненного приносит счастье?
- Я не про тот язык, которым лижут, а в военном смысле. Может, ваш француз знает что-то важное.
- Скорее, поручик!
Ржевский отозвал в сторонку своего командира.
- Денис, нашей Агнесе так хочется драгунского лейтенанта расстрелять, аж вспотела.
- Ну, коли она такая кровожадная... - пожал плечами Давыдов, попыхивая трубкой. - Значит, так тому и быть.
Ржевский привел французского лейтенанта к Агнесе. Лоб пленника был перевязан, но глаза по-прежнему веселы.
- Сударыня, теперь он ваш!
- Спасибо, сударь. Одолжите, пожалуйста, мне свой пистолет.
- Может, сразу два? Чтоб уж наверняка.
- Поручик, прекратите!
- Не понимаю, за что вы его так невзлюбили?
- Это та самая переодетая гувернантка, я вам рассказывала.
- Ба! Сражен наповал!
Ржевский подал ей пистолет.
- Погибнуть от женской руки - счастье для француза, - сказал он пленнику. - Не правда ли, месье? Парлэ ву рюс?
Француз слегка побледнел. Его взгляд заметался между Ржевским и молодой дворянкой.
- Што она будет с меня делать? - выговорил он по-русски.
- О-о, как вы скверно выражаетесь. Немудрено, что вы могли научить ее только всяким пакостям.
- Я учить? Кого?
- Молитесь, горничная. - Ржевский потуже затянул узлы на его связанных за спиной руках. - Вас узнали.
- Это не я. Сэ нё жё!
- Вы! И будьте любезны говорить по-русски. Гундосить будете на том свете.
- Сам лапоть щи хлебать! - огрызнулся француз.
- А-ну, молчать, парижский осел! - рявкнул Ржевский.
- Я не мочь быть паришский осел! Я народился в Марселе.
- А умрешь в Тмутаракани!
Ржевский, выхватив нож, свободной рукой подцепил француза за штаны.
- Одно движение - и ты евнух!
- Позвольте мне умереть мужчиной, - посинел от ужаса несчастный.
- Тогда не дергайся, - сказал Ржевский, срезая ему пуговицы. - От судьбы не убежишь, а от Агнесы и подавно.
Молодая дворянка раздула ноздри, как кобылица.
- Благодарю, поручик, - сурово произнесла она и, взяв француза за локоть, повела его по тропинке в чащу.
Пленник шел, понурив голову и придерживая спадающие штаны.
Вскоре они исчезли за деревьями.
Ржевский присел на пенек перемотать портянки. Подошел Давыдов с трубкой в зубах.
- Ну что?
- Увела. Сейчас прихлопнет.
И только он это сказал, как в отдалении прогремел выстрел! В листве деревьев испуганно закричали птицы.
- Готов, - по-будничному сказал Ржевский. - Моя ученица не промахнется.
Прошло еще минут пять, а Агнеса все не возвращалась.
- Что-то тут не так, - нахмурился Ржевский.
- Наверно, рука дрогнула, - сказал Давыдов, выбивая погасшую трубку об сапог. - Не так-то это просто человека убить.
- Давай посмотрим.
Они быстро пошли по тропинке.
И тут им навстречу показалась Агнеса, под руку с живым и невредимым французом.
- Простите, Денис Васильевич, я передумала, - виновато улыбнулась девушка и, посмотрев на поручика, добавила: - Мы объяснились с Мишелем. Он хороший!
- Да-а, - протянул Ржевский, - видно, зря я ему пуговицы-то срезал...
- При чем здесь пуговицы? Поймите, он не такой, как другие...
- Кто ж тогда пальнул?
- Ох, вы не представляете! На нас выбежал дикий кабан. Я сразу выстрелила, как вы учили, но не попала.
- А я бы этого кабана хлопнул за милую душу, - сказал Ржевский, с неприязнью глядя на француза. - Жаль, не пошли вам впрок мои уроки.
- Я устала воевать, поручик...
К вечеру Ржевский крепко напился и все твердил друзьям, мотая головой:
- Она же хотела его убить. И вдруг такой пассаж!
- Бедняга, что ты понимаешь в женском коварстве... - вздохнул Лебедев-Кобылин.
- Я знаю женщин, как свои портянки!
- Неужто ты до сих пор не понял, что Агнеса и не собиралась никого убивать?
- Да у нее глаза горели как у кошки!
- Вот именно, от дикой страсти. И ей нужен был предлог, чтобы уединиться с пленником.
- Три тысячи чертей! Да я его... по морде и к барьеру!
- Не горячись, братец, - сказал Давыдов. - Что проку с раненного француза и капризной барышни? Ты вспомни, сколько мы сегодня отбили фуража!
На следующий день ахтырцы прощались с Агнесой Харитоновной и ее крепостными девушками, отправлявшимися на двух колясках к ее тетушке, в Пензу. Молодая дворянка ехала со своим французским лейтенантом, которому Давыдов даровал свободу под обещание никогда впредь не драться против России.
Перед тем, как сесть в двуколку, Агнеса всем улыбалась, позволяла офицерам целовать себе ручку, а рядовым гусарам - своих крепостных девушек. Наконец, чмокнув Дениса Давыдова в бакенбарды, она подошла к Ржевскому.
- Прощайте, поручик. Я никогда вас не забуду.
- Я тоже, - буркнул Ржевский. - Ни вас, ни вашего бесценного француза.
На ее губах расцвела улыбка.
- Поймите, это был мой первый учитель.
- Как не понять. Когда я был мальчишкой, я тоже был не промах. Но мне не пришло в голову жениться на первой попавшейся...
- Прачке? - рассмеялась она.
- Служанке.
- Я почти угадала. А Мишель все-таки из буржуа.
- Agnes, mon ange, идешь ли ты? - донеслось из коляски.
Она протянула ему руку.
- Вспоминайте хоть иногда.
- Стало быть, навоевались, Агнеса Харитоновна?
- Лучше на перепелок охотиться, чем на людей.
- Я полагал, у нас с вами любовь-с, - пожурил Ржевский, поцеловав ей руку.
- Вы просто душка! Не вините меня, пожалуйста. Пусть Мишель мой первый учитель, зато вы мой первый мужчина.
- А я всегда первый!
- До свидания, хвастунишка!
Она села в двуколку, и лошади тронулись в путь.
- Из Агнесы выйдет хоть куда мадам, - буркнул Ржевский, глядя вслед удалявшейся коляске.
- Не печалься, братец, - сказал Давыдов, набивая трубку табаком. - Туда им и дорога - от греха подальше. Не женское это дело - война.
Лебедев-Кобылин обнял своих друзей за плечи:
- Пошли-ка, братцы, водку пить. Она нам никогда не изменит!
глава 23
ЖЕНЩИНА ФРАНЦУЗСКОГО ЛЕЙТЕНАНТА
Ахтырцы, вернувшись с добычей и пленными на свою стоянку в лесу, решили отметить столь успешное предприятие. Гусары поднесли переодевшимся в гусарские мундиры девушкам водки. Те поначалу отнекивались, но, с позволения Агнессы, пропустили по глоточку. И сразу раскраснелись, развеселились, затараторили.
- Ой, девки, я так напужалась, так напужалась! - смеялась одна. - Чуть не утонула со страху!
- И не говори, - вторила другая. - Как французы на нас кинулись, думала - ну все: разорвут!
- Прям как волки, - соглашалась третья.
- Куда им против медвежьей стати! - усмехался Ржевский, хитро поглядывая на Агнесу.
Глаза дворянки загадочно блестели, хотя водку она и не пила.
На Дениса Давыдова нашло вдохновение, он стал читать стихи.
Потом поручик Бекетов взял в руки гитару. И девушки запели.
В низенькой светелке огонек горит
Молодая пряха у окна сидит.
Молода, красива, карие глаза,
По плечам развита русая коса.
Русая головка, думы без конца.
Ты о чем вздыхаешь, пряха ты моя?..
Девушки затихли, словно о чем-то задумавшись.
Ржевский подкрутил ус.
- А продолжение сей песни знаете?
- Какое? Спойте, пожалуйста! - оживились они.
- Дмитрий, а-ну подыграй!
И поручик запел:
Русая головка, думы без конца.
Вот она ласкает старого вдовца.
Стар, но что ж такого? Пусть осудит мир.
Он гусар, к тому же ротный командир.
Он красотку-пряху в Питер отвезет,
Для красотки-пряхи бельэтаж наймет.
Он наймет карету и наймет ей слуг,
Ознакомит с пряхой благородный люд.
Он научит пряху танцам и балам,
И из пряхи выйдет хоть куда мадам.
- Вот так-то, любезные мои, - допев последний куплет, подмигнул Ржевский девушкам. - А сказать по правде, молодой поручик во сто крат лучше старого ротмистра!
Девушки смущенно захихикали.
Агнеса Харитоновна, подойдя к Ржевскому, прошептала ему на ухо.
- Помните, поручик, вы говорили, что сделаете для меня все, что я захочу?
- В любое время дня и ночи. - Он живо огляделся. - Вон за тем кустарником должно быть укромное местечко и мягкий мох. Идемте скорее, милая.
- Дайте же договорить! - Она топнула ногой. - Доверьте мне этого французского лейтенанта.
- То есть как? Зачем?
- Я его расстреляю.
Ржевский подергал себя за ус.
- Он, конечно, нахал. Но убивать пленных не в наших правилах.
- Поручик, вы обещали. Я настаиваю!
- Хорошо, только спрошу у Дениса, нужен ли ему язык.
Девушку передернуло.
- Неужели вы верите, что язык казненного приносит счастье?
- Я не про тот язык, которым лижут, а в военном смысле. Может, ваш француз знает что-то важное.
- Скорее, поручик!
Ржевский отозвал в сторонку своего командира.
- Денис, нашей Агнесе так хочется драгунского лейтенанта расстрелять, аж вспотела.
- Ну, коли она такая кровожадная... - пожал плечами Давыдов, попыхивая трубкой. - Значит, так тому и быть.
Ржевский привел французского лейтенанта к Агнесе. Лоб пленника был перевязан, но глаза по-прежнему веселы.
- Сударыня, теперь он ваш!
- Спасибо, сударь. Одолжите, пожалуйста, мне свой пистолет.
- Может, сразу два? Чтоб уж наверняка.
- Поручик, прекратите!
- Не понимаю, за что вы его так невзлюбили?
- Это та самая переодетая гувернантка, я вам рассказывала.
- Ба! Сражен наповал!
Ржевский подал ей пистолет.
- Погибнуть от женской руки - счастье для француза, - сказал он пленнику. - Не правда ли, месье? Парлэ ву рюс?
Француз слегка побледнел. Его взгляд заметался между Ржевским и молодой дворянкой.
- Што она будет с меня делать? - выговорил он по-русски.
- О-о, как вы скверно выражаетесь. Немудрено, что вы могли научить ее только всяким пакостям.
- Я учить? Кого?
- Молитесь, горничная. - Ржевский потуже затянул узлы на его связанных за спиной руках. - Вас узнали.
- Это не я. Сэ нё жё!
- Вы! И будьте любезны говорить по-русски. Гундосить будете на том свете.
- Сам лапоть щи хлебать! - огрызнулся француз.
- А-ну, молчать, парижский осел! - рявкнул Ржевский.
- Я не мочь быть паришский осел! Я народился в Марселе.
- А умрешь в Тмутаракани!
Ржевский, выхватив нож, свободной рукой подцепил француза за штаны.
- Одно движение - и ты евнух!
- Позвольте мне умереть мужчиной, - посинел от ужаса несчастный.
- Тогда не дергайся, - сказал Ржевский, срезая ему пуговицы. - От судьбы не убежишь, а от Агнесы и подавно.
Молодая дворянка раздула ноздри, как кобылица.
- Благодарю, поручик, - сурово произнесла она и, взяв француза за локоть, повела его по тропинке в чащу.
Пленник шел, понурив голову и придерживая спадающие штаны.
Вскоре они исчезли за деревьями.
Ржевский присел на пенек перемотать портянки. Подошел Давыдов с трубкой в зубах.
- Ну что?
- Увела. Сейчас прихлопнет.
И только он это сказал, как в отдалении прогремел выстрел! В листве деревьев испуганно закричали птицы.
- Готов, - по-будничному сказал Ржевский. - Моя ученица не промахнется.
Прошло еще минут пять, а Агнеса все не возвращалась.
- Что-то тут не так, - нахмурился Ржевский.
- Наверно, рука дрогнула, - сказал Давыдов, выбивая погасшую трубку об сапог. - Не так-то это просто человека убить.
- Давай посмотрим.
Они быстро пошли по тропинке.
И тут им навстречу показалась Агнеса, под руку с живым и невредимым французом.
- Простите, Денис Васильевич, я передумала, - виновато улыбнулась девушка и, посмотрев на поручика, добавила: - Мы объяснились с Мишелем. Он хороший!
- Да-а, - протянул Ржевский, - видно, зря я ему пуговицы-то срезал...
- При чем здесь пуговицы? Поймите, он не такой, как другие...
- Кто ж тогда пальнул?
- Ох, вы не представляете! На нас выбежал дикий кабан. Я сразу выстрелила, как вы учили, но не попала.
- А я бы этого кабана хлопнул за милую душу, - сказал Ржевский, с неприязнью глядя на француза. - Жаль, не пошли вам впрок мои уроки.
- Я устала воевать, поручик...
К вечеру Ржевский крепко напился и все твердил друзьям, мотая головой:
- Она же хотела его убить. И вдруг такой пассаж!
- Бедняга, что ты понимаешь в женском коварстве... - вздохнул Лебедев-Кобылин.
- Я знаю женщин, как свои портянки!
- Неужто ты до сих пор не понял, что Агнеса и не собиралась никого убивать?
- Да у нее глаза горели как у кошки!
- Вот именно, от дикой страсти. И ей нужен был предлог, чтобы уединиться с пленником.
- Три тысячи чертей! Да я его... по морде и к барьеру!
- Не горячись, братец, - сказал Давыдов. - Что проку с раненного француза и капризной барышни? Ты вспомни, сколько мы сегодня отбили фуража!
На следующий день ахтырцы прощались с Агнесой Харитоновной и ее крепостными девушками, отправлявшимися на двух колясках к ее тетушке, в Пензу. Молодая дворянка ехала со своим французским лейтенантом, которому Давыдов даровал свободу под обещание никогда впредь не драться против России.
Перед тем, как сесть в двуколку, Агнеса всем улыбалась, позволяла офицерам целовать себе ручку, а рядовым гусарам - своих крепостных девушек. Наконец, чмокнув Дениса Давыдова в бакенбарды, она подошла к Ржевскому.
- Прощайте, поручик. Я никогда вас не забуду.
- Я тоже, - буркнул Ржевский. - Ни вас, ни вашего бесценного француза.
На ее губах расцвела улыбка.
- Поймите, это был мой первый учитель.
- Как не понять. Когда я был мальчишкой, я тоже был не промах. Но мне не пришло в голову жениться на первой попавшейся...
- Прачке? - рассмеялась она.
- Служанке.
- Я почти угадала. А Мишель все-таки из буржуа.
- Agnes, mon ange, идешь ли ты? - донеслось из коляски.
Она протянула ему руку.
- Вспоминайте хоть иногда.
- Стало быть, навоевались, Агнеса Харитоновна?
- Лучше на перепелок охотиться, чем на людей.
- Я полагал, у нас с вами любовь-с, - пожурил Ржевский, поцеловав ей руку.
- Вы просто душка! Не вините меня, пожалуйста. Пусть Мишель мой первый учитель, зато вы мой первый мужчина.
- А я всегда первый!
- До свидания, хвастунишка!
Она села в двуколку, и лошади тронулись в путь.
- Из Агнесы выйдет хоть куда мадам, - буркнул Ржевский, глядя вслед удалявшейся коляске.
- Не печалься, братец, - сказал Давыдов, набивая трубку табаком. - Туда им и дорога - от греха подальше. Не женское это дело - война.
Лебедев-Кобылин обнял своих друзей за плечи:
- Пошли-ка, братцы, водку пить. Она нам никогда не изменит!
глава 23