Глава 17
Жертва любви
- Здравия желаю, господин поручик, - бодро произнес вошедший. - Прошу простить великодушно, если разбудил.
- Я не спал, - буркнул Ржевский. - С кем имею честь?
- Исправник, Степан Никанорович Крыщенко, к вашим услугам.
- Исправник? По части дымохода, что ли?
- Нет, по части сыска и расследования.
- Какого черта! Чем обязан?
Подойдя к стоявшему на тумбочке подсвечнику, исправник зажег свечу. С лица его не сходила мягкая улыбка. Подняв с пола подушку, он стряхнул с нее пыль и вернул Ржевскому.
- А чего это, господин поручик, у вас старухи голые по дому бегают?
- Прикажете им по небу летать?
- Шутим, ваше благородие, - понимающе заулыбался исправник, присаживаясь на стул рядом с кроватью. - Ну да я не за тем пришел. С графиней Шлёпенмухер были знакомы?
- Дуба, что ли, дала?
- При смерти. Так вы ее знали?
- Нет, я с ней не спал. - Ржевский подавил зевоту. - Как я понимаю, графине теперь нужен чудило с кадилом. При чем здесь я?
- За попом дело не станет. Я спросить хотел.
- Ну?
- Это вы ее сегодня... того...
- Чего, чего?
- Топориком?
Ржевский подскочил на кровати.
- Да вы рехнулись! Как вас там?..
- Степан Никанорович.
- Да вы рехнулись, Никанорыч! Настоящий гусар никогда не променяет саблю на топор.
- То есть, иначе говоря, если бы вам пришла нужда убить графиню, вы...
- Зарубил бы ее саблей! - подхватил Ржевский. - И глазом бы не моргнул. Но расскажите толком, что случилось.
- Графиню Шлёпенмухер нашли сегодня без чувств в беседке возле ее дома, - по протокольному сухо заговорил исправник. - На лбу у нее имеется вмятина от обуха топора. А топор этот был найден здесь же, вбитым в ступеньку беседки.
- Небось, она сама об топор и долбанулась.
- Откуда вы знаете? - напрягся исправник.
- Но-но, любезный, не зарывайтесь.
- Вы, господин поручик, не серчайте. Я только по гражданским делам уполномочен. Вас, если что, под военный трибунал отдадут. А я просто так зашел, из любопытства.
- Я вас больше не задерживаю.
Ржевский вытянулся на постели, показывая всем своим видом, что собирается заснуть.
- Одну минуточку, господин поручик.
- Ну чего еще?
- Я почему на вас подумал: у графини вся беседка одной и той же надписью расписана. При помощи ножечка.
- Какой надписью?
- "Ржевский плюс Шлёпенмухер равняется лямур". Последнее слово было вырезано по-французски. Вас это не удивляет?
- Ну, если бы это слово было по-эфиопски...
- Я говорю о смысле фразы.
- Удивляться тут нечему. По мне у вас все бабы сохнут. Тут вам и Шлёпенмухер, и Шлёпенжукер, и Шлёпенклопен. И так далее, всех не упомнишь.
- Так-с, с графиней разобрались... - Исправник почесал в затылке. - А позвольте узнать, были ли вы знакомы с некоей Тамарой Мироновной Леденец?
- Кто такая? Опишите.
- Молодая девица...
- Эх, неужели все-таки утопилась! - воскликнул поручик.
- Вы проявляете поразительную осведомленность, - вкрадчиво заметил исправник.
- Куда мне до вас! Вы вот что, Никанорыч, хватит играть со мной в прятки. Я человек военный и лишних разговоров не терплю. Выкладывайте, что вам еще от меня надо и - катитесь к чертовой матери.
- Хорошо, я постараюсь покороче. У помещиков Леденец пропала дочь. Полагают, что утопилась. На берегу возле пруда, где она обычно гуляла, записочку нашли. Очень, надо заметить, любопытного содержания. глава 18