Глава 4
ГУСАРСКИЙ ПИР
Поручика Ржевского провожали на самой дальней окраине города.
Дата, место и причина собрания держались в тайне, чтобы об отъезде поручика ненароком не проведали бесчисленные поклонницы. Полковое начальство не на шутку опасалось увидеть бабий бунт, бесчисленный и беспощадный.
Поздним вечером господа офицеры потянулись, словно на тайную вечерню, к особняку помещика Куроедова, любезно предоставившему гусарам свой кров.
Всеми хлопотами вокруг предстоящей пирушки заправлял лично майор Гусев. Он заранее позаботился о провизии, выпивке и обещал хорошеньких женщин - из тех, кого Ржевский по какому-то странному недоразумению еще не успел обрюхатить. Майор собирался отыскать их по всему городу и доставить сюда в своей коляске, но пока задерживался: видно, поиски затянулись...
В ожидании прекрасных дам, гусары раскупорили вино и, бросая жадные взгляды на жареного поросенка в центре стола, приготовились слушать первый тост.
Слово взял ротмистр Лейкин.
- Господа офицеры, прежде чем от души напиться, - он любовно оглядел ряды бутылок, - хочу начать с эпиграммы:
Как у нашей попадьи
шпору в заднице нашли...
Тьфу, виноват, не тот куплет... да полно зубоскалить! Вы послушайте:
Как у дьякона жена
к Пасхе тройню принесла
Смотрит дьяк - помилуй, Боже! -
все на Ржевского похожи!
Слыхали такую?
- Слыхали, - засмеялись в ответ.
- Нам не дано предугадать, куда нас занесет фортуна, - продолжал ротмистр. - Но настоящий гусар, где бы ни был, всегда оставит кое-что на память о себе. И в этом его сила, честь и слава! Это я к тому, что мы сегодня провожаем в дальнюю дорогу поручика Ржевского. Он переводится к ахтырцам!
Даже черный кот, угодивший в армейский котел с супом, не произвел бы на гусар такого впечатления, как эта новость Лейкина. Все зашумели, завертелись. Соседи Ржевского тянули его - кто за доломан, кто за ментик. Вопросы сыпались со всех сторон.
Лейкин постучал по тарелке вилкой:
- Господа офицеры, кто не закроет рот, пошлю конюшни драить!
Гусары нехотя смолкли, уставившись на ротмистра.
- Эх, Ржевский, - прослезился Лейкин, - нам с тобой есть о чем вспомнить. Помнишь, как однажды волочились за...
- Помню! - отвечал поручик.
- А вместо нее залезли к...
- И не напрасно.
- А она сразу...
- Еще бы!
- А там уж...
- Было дело!
- И потом...
- Как сейчас вижу!
- И мы тогда...
- Во век не забыть! Но вы вдруг ка-а-ак...
- Ну, это ты врешь! - перебил ротмистр. - Ладно, кто старое помянет... Выпьем же за поручика Ржевского, за гордость нашего полка и эскадрона. Чтоб ему хорошо рубилось и пилось среди новых друзей!
Лейкин подошел к Ржевскому, они крепко обнялись и расцеловались.
Зазвенели стаканы. Не успели гусарские желудки переварить первую стопку, как последовал второй тост, потом третий, а за ним - несть числа. Каждый из присутствующих жаждал сказать пару теплых слов о Ржевском.
Поручик был тронут, пьянея от водки и избытка чувств. Всё бы хорошо, только одна мысль не давала ему покоя.
- Пардон, господа, а где же дамы? - вопрошал он между возлияниями; на что ротмистр Лейкин неизменно отвечал:
- Дамы будут. Ржевский, разливай!
Спустя два часа самым трезвым из гусар был корнет Мурашкин. Он нарочно пропускал каждый второй тост во здравие поручика, втайне мечтая хоть чем-то его уязвить. После третьей стопки корнет вдруг осмелел и, когда в разговорах за столом возникла редкая пауза, громко сказал:
- Господа, я зимой в Москве был на веселой пирушке. Там один семёновский офицер устроил такое...
- Что, что? Валяй, рассказывай! - оживились гусары.
- Он с бутылкой рома сел на подоконник, ногами наружу, и выдул ее одним махом!
- Герой, герой, - покачал головой Лейкин, - даром, что пехота.
- У него пари было с каким-то англичанином. Тот даже рот раскрыл.
- Подумаешь чудо! - выпалил Ржевский, вскочив. - Вот вам мое пари, корнет. Я сейчас встану на край подоконника во весь рост и выпью полную бутыль. И притом еще помочусь!
- Только, чур, не на пол, - попросил Лейкин.
- Ясно, что за окошко. И вдобавок обещаю кончить оба дела разом.
- Ух, ты! - раздались возгласы восхищения. - Ай да, Ржевский! Каков орел!
Поручик подбежал к Мурашкину, разгоряченный, с расстегнутой на груди рубашкой.
- Будете держать пари, корнет?
- На что?
- Да хоть на три рубля, чтоб вас без портков не оставить.
- Пойдет, - вымолвил Мурашкин, с нездоровым румянцем на щеках. Он надеялся, что поручик либо свернет себе шею, либо обмочится; либо, свернув себе шею, обмочится; либо, обмочившись, свернет себе шею, - а за всё это не жаль было и родовое имение отдать, не то что какие-то три рубля. - Только одно условие, господин поручик: за оконную раму не хвататься!
- Само собой, - усмехнулся Ржевский: - Рама - не дама.
Им разбили руки.
Подхватив со стола непочатую бутылку, Ржевский одним ударом сапога распахнул ставни высокого окна и вскочил на подоконник.
- Куда он? Убьется ведь! - пьяно воскликнул кто-то. - Держи! Держи его!
Ржевский обернулся с уже расстегнутыми штанами.
- Господа офицеры! - рявкнул он. - Ежели я еще услышу хоть одно подобное слово, я наделаю вам тут лужу с Чудское озеро.
- А ну-ка всем цыц, не то Ржевский всех обосцыт! - крикнул Лейкин.
Поручик приложил руку с бутылкой к сердцу:
- Господин ротмистр, вы для меня... роднее дяди, ей-богу! Этот подвиг я посвящаю вам.
- Ржевский, герой... - растрогался Лейкин. - Благословляю!
Тем временем к дому помещика Куроедова подъезжал майор Гусев, в компании пяти, местами привлекательных, дам.
- Скажите, майор, - томно молвила дама с большой грудью, - а правда, что поручик Ржевский ужасно невоздержанный мужчина?
- В каком смысле, мадам?
- О нем ходит столько пикантных анекдотов! - подхватила дама с маленькой грудью. - То он с одной барышней, то с другой, то с третьей...
- Что и говорить, гусар до мозга костей! - сказал майор. - Наш поручик вроде початого вина: если вечером до капли не разлить по рюмкам, к утру того гляди закиснет.
- Как интересно... - затрепетала дама с осиной талией.
- По-вашему, мы похожи на рюмки? - кокетливо обронила дама с длинной шеей.
- Ну-у, если вас поставить вверх ногами, - прикинул майор, - то не меньше, чем я - на бутылку портвейна!
- Люблю портвейн... - сказала дама с родинкой на щеке.
И дамы смущенно захихикали. Это были последние скромницы уездного города N.
Меж деревьев показались белые колонны въездных ворот.
Денщик майора на козлах слегка подхлестнул лошадок.
- Тихо как на кладбище, - зевнул он на горящие окна особняка. - Разве что волки не воют.
И тут же где-то неподалеку раздался жалобный вой.
- На моих гусар это не похоже, - сказал Гусев.
- Может, спать легли? - предположила большая грудь.
- Какой сон, сударыня?! Они же знают, что я приеду не один, а с прекрасным полом.
- Ой, смотрите, смотрите! Кто это? - вдруг воскликнула длинная шея.
- Да где же? Куда смотреть? - заволновались остальные дамы.
- В окне стоит кто-то.
Ночь, звезды, луна, и - темный силуэт в окне. Это было так романтично!
Дамы щебетали наперебой, обсуждая загадочное явление.
Майор Гусев, как военный человек, тотчас догадался, что романтикой здесь и не пахнет.
"Это Ржевский до ветру вышел", - чуть было не ляпнул он, поспешно сказав:
- Это привидение. Гусар-призрак, убиенный под Аустерлицем. Бывает, является по ночам. И чудит, подлец.
- Ой, майор, не пугайте! - взвизгнула большая грудь.
- А вы отвернитесь. Он доделает свое черное дело и сгинет.
- Какое дело?
- Невесту себе высматривает. На сегодняшнюю ночь.
- Я... я не хочу с призраком... - пробормотала родинка.
Дамы испуганно притихли, вглядываясь в призрачное видение. По мере того, как коляска подъезжала к дому, картина становилась все более странной.
- А почему призрак пьет из бутылки? - пролепетала длинная шея.
- Вы хотите, чтобы он пил из рюмки, похожей на вас? - осведомился майор.
- О Боже! - вытаращила глаза большая грудь. - Из него все обратно выливается!
- Настоящий водопад! - вскричала маленькая грудь, побледнев по самое декольте. - Ужас, ужас!
- Подумаешь, невидаль, - сказал майор. - У него ж дыра в брюхе.
- Что?! Кровь?! - заголосила родинка.
- Ну не моча же!
Длинная шея вцепилась в рукав Гусева:
- Майор, миленький, умоляю вас как генерала, уедемте отсюда!
- Уедем! Уедем! Уедем! - завизжали дамы в три горла: двое из пяти уже были без чувств.
У Гусева заложило в ушах как при контузии.
- Отставить галдеж! - рявкнул он. - Это поручик Ржевский до ветру вышел!
Визжащие тут же умолкли. Лежавшие без чувств пришли в себя.
- Как вы догадались, майор? - недоверчиво простонала большая грудь.
"Что я с ним в бане не мылся!" - хотел ответить Гусев, но вслух сказал:
- По сапогам, сударыня. А эскадронную лошадь могу вообще по одной подкове узнать.
- Какое счастье... - прошептала осиная талия.
...Между тем Ржевский, допив вино, обернулся в комнату:
- Ловите, корнет! - и бросил Мурашкину бутылку.
- Пуста! Ай да Ржевский! - понеслись возгласы.
Раздосадованный корнет хотел было ее поймать, чтобы запустить обратно в поручика, но как-то неловко взмахнул руками и, получив бутылкой по лбу, закатился под стол.
- Готов, - философски отрыгнул Лейкин и, словно упиваясь этим словом, повторил: - Готов, зараза!
Поручик, довольно встопорщив усы, собирался уже свалиться в объятия друзей, как вдруг услышал за спиной женские голоса. В ночном полумраке он увидел плывущее по воздуху огромное лукошко с грибами. Но стоило ему пьяно мотнуть головой, и видение обернулась коляской, полной женских чепчиков.
Не успев толком застегнуться, Ржевский спрыгнул на землю и бросился вперед.
- Ура! - кричал он, копошась на бегу в ширинке. - Эскадрон, сабли наголо!
Дамы в коляске растерянно переглянулись.
- Что это с ним? - произнесла осиная талия.
- Мадам! Мамзель! - орал Ржевский, придерживая спадающие штаны. - Сюда! Скорей!
- Мамочки! - всплеснула руками родинка. - Он штаны снимает!
- Чего он хочет? - пробормотала маленькая грудь.
- К нам! За стол! - радостно вопил поручик.
- Он хочет нас на столе, - гробовым голосом заключила большая грудь.
Тут Ржевский не удержал гусарские рейтузы, выпустив на волю то, благодаря чему всякий мужчина - будь он русский или француз, дворянин или простолюдин, - со времен Адама не дает заглохнуть ниве жизни.
- Ой, кишки повылазили! - заголосила родинка.
- Заряжай! - придерживая сползшие до колен штаны, поручик перешел на рысь. - Мадам! Мамзель! Наконец-то!
- На, говорит, мамзель, конец то... - задрожала осиная талия. - Какой невоздержанный мужчина...
- Нет, это не мужчина, - вдруг завыла длинная шея. - Это призрак, убиенный под Аустерлицем!
- Призрак?! Призрак! Призрак!! - подхватили остальные дамы.
- Ну конечно, это же призрак поручика Ржевского! - расхохотался майор. - Что я с ним в бане не мылся?!
Маленькая грудь закатила глаза:
- Кучер, гони!
- Но-о, шалавы пегие!! - хлестнул возница лошадок, и коляска, круто развернувшись, покатила прочь.
Майор Гусев от смеха не мог ни успокоить женщин, ни приказать денщику остановиться.
От такого неожиданного поворота у Ржевского заплелись ноги. Он шлепнулся вдоль колеи, а когда поднялся, коляски и след простыл.
- Пардон, господа, а где же дамы? - с обидой сказал он. Потом махнул рукой, застегнулся и пошел назад.
- Эй, Ржевский, кто там? - спросил, высунувшись из окна, ротмистр. - Французы? Так ты их саблей! саблей!
- Не поверите, Семен Петрович, целое лукошко баб привиделась.
Лейкин присвистнул.
- Да-а, брат, пора тебе на квас переходить.
- Опохмеляться будем завтра. А пока, небось, еще водка осталась, - Ржевский полез в окно. - Эй, корнет! Налей-ка, любезный, до краев. Хочу выпить за дам. За тех, с кем спал, и тех, кому не повезло!
Ранним утром поручик Ржевский, крепко затянув вокруг головы сырое полотенце, отбыл на перекладных в первопрестольную.
глава 5
ГУСАРСКИЙ ПИР
Поручика Ржевского провожали на самой дальней окраине города.
Дата, место и причина собрания держались в тайне, чтобы об отъезде поручика ненароком не проведали бесчисленные поклонницы. Полковое начальство не на шутку опасалось увидеть бабий бунт, бесчисленный и беспощадный.
Поздним вечером господа офицеры потянулись, словно на тайную вечерню, к особняку помещика Куроедова, любезно предоставившему гусарам свой кров.
Всеми хлопотами вокруг предстоящей пирушки заправлял лично майор Гусев. Он заранее позаботился о провизии, выпивке и обещал хорошеньких женщин - из тех, кого Ржевский по какому-то странному недоразумению еще не успел обрюхатить. Майор собирался отыскать их по всему городу и доставить сюда в своей коляске, но пока задерживался: видно, поиски затянулись...
В ожидании прекрасных дам, гусары раскупорили вино и, бросая жадные взгляды на жареного поросенка в центре стола, приготовились слушать первый тост.
Слово взял ротмистр Лейкин.
- Господа офицеры, прежде чем от души напиться, - он любовно оглядел ряды бутылок, - хочу начать с эпиграммы:
Как у нашей попадьи
шпору в заднице нашли...
Тьфу, виноват, не тот куплет... да полно зубоскалить! Вы послушайте:
Как у дьякона жена
к Пасхе тройню принесла
Смотрит дьяк - помилуй, Боже! -
все на Ржевского похожи!
Слыхали такую?
- Слыхали, - засмеялись в ответ.
- Нам не дано предугадать, куда нас занесет фортуна, - продолжал ротмистр. - Но настоящий гусар, где бы ни был, всегда оставит кое-что на память о себе. И в этом его сила, честь и слава! Это я к тому, что мы сегодня провожаем в дальнюю дорогу поручика Ржевского. Он переводится к ахтырцам!
Даже черный кот, угодивший в армейский котел с супом, не произвел бы на гусар такого впечатления, как эта новость Лейкина. Все зашумели, завертелись. Соседи Ржевского тянули его - кто за доломан, кто за ментик. Вопросы сыпались со всех сторон.
Лейкин постучал по тарелке вилкой:
- Господа офицеры, кто не закроет рот, пошлю конюшни драить!
Гусары нехотя смолкли, уставившись на ротмистра.
- Эх, Ржевский, - прослезился Лейкин, - нам с тобой есть о чем вспомнить. Помнишь, как однажды волочились за...
- Помню! - отвечал поручик.
- А вместо нее залезли к...
- И не напрасно.
- А она сразу...
- Еще бы!
- А там уж...
- Было дело!
- И потом...
- Как сейчас вижу!
- И мы тогда...
- Во век не забыть! Но вы вдруг ка-а-ак...
- Ну, это ты врешь! - перебил ротмистр. - Ладно, кто старое помянет... Выпьем же за поручика Ржевского, за гордость нашего полка и эскадрона. Чтоб ему хорошо рубилось и пилось среди новых друзей!
Лейкин подошел к Ржевскому, они крепко обнялись и расцеловались.
Зазвенели стаканы. Не успели гусарские желудки переварить первую стопку, как последовал второй тост, потом третий, а за ним - несть числа. Каждый из присутствующих жаждал сказать пару теплых слов о Ржевском.
Поручик был тронут, пьянея от водки и избытка чувств. Всё бы хорошо, только одна мысль не давала ему покоя.
- Пардон, господа, а где же дамы? - вопрошал он между возлияниями; на что ротмистр Лейкин неизменно отвечал:
- Дамы будут. Ржевский, разливай!
Спустя два часа самым трезвым из гусар был корнет Мурашкин. Он нарочно пропускал каждый второй тост во здравие поручика, втайне мечтая хоть чем-то его уязвить. После третьей стопки корнет вдруг осмелел и, когда в разговорах за столом возникла редкая пауза, громко сказал:
- Господа, я зимой в Москве был на веселой пирушке. Там один семёновский офицер устроил такое...
- Что, что? Валяй, рассказывай! - оживились гусары.
- Он с бутылкой рома сел на подоконник, ногами наружу, и выдул ее одним махом!
- Герой, герой, - покачал головой Лейкин, - даром, что пехота.
- У него пари было с каким-то англичанином. Тот даже рот раскрыл.
- Подумаешь чудо! - выпалил Ржевский, вскочив. - Вот вам мое пари, корнет. Я сейчас встану на край подоконника во весь рост и выпью полную бутыль. И притом еще помочусь!
- Только, чур, не на пол, - попросил Лейкин.
- Ясно, что за окошко. И вдобавок обещаю кончить оба дела разом.
- Ух, ты! - раздались возгласы восхищения. - Ай да, Ржевский! Каков орел!
Поручик подбежал к Мурашкину, разгоряченный, с расстегнутой на груди рубашкой.
- Будете держать пари, корнет?
- На что?
- Да хоть на три рубля, чтоб вас без портков не оставить.
- Пойдет, - вымолвил Мурашкин, с нездоровым румянцем на щеках. Он надеялся, что поручик либо свернет себе шею, либо обмочится; либо, свернув себе шею, обмочится; либо, обмочившись, свернет себе шею, - а за всё это не жаль было и родовое имение отдать, не то что какие-то три рубля. - Только одно условие, господин поручик: за оконную раму не хвататься!
- Само собой, - усмехнулся Ржевский: - Рама - не дама.
Им разбили руки.
Подхватив со стола непочатую бутылку, Ржевский одним ударом сапога распахнул ставни высокого окна и вскочил на подоконник.
- Куда он? Убьется ведь! - пьяно воскликнул кто-то. - Держи! Держи его!
Ржевский обернулся с уже расстегнутыми штанами.
- Господа офицеры! - рявкнул он. - Ежели я еще услышу хоть одно подобное слово, я наделаю вам тут лужу с Чудское озеро.
- А ну-ка всем цыц, не то Ржевский всех обосцыт! - крикнул Лейкин.
Поручик приложил руку с бутылкой к сердцу:
- Господин ротмистр, вы для меня... роднее дяди, ей-богу! Этот подвиг я посвящаю вам.
- Ржевский, герой... - растрогался Лейкин. - Благословляю!
Тем временем к дому помещика Куроедова подъезжал майор Гусев, в компании пяти, местами привлекательных, дам.
- Скажите, майор, - томно молвила дама с большой грудью, - а правда, что поручик Ржевский ужасно невоздержанный мужчина?
- В каком смысле, мадам?
- О нем ходит столько пикантных анекдотов! - подхватила дама с маленькой грудью. - То он с одной барышней, то с другой, то с третьей...
- Что и говорить, гусар до мозга костей! - сказал майор. - Наш поручик вроде початого вина: если вечером до капли не разлить по рюмкам, к утру того гляди закиснет.
- Как интересно... - затрепетала дама с осиной талией.
- По-вашему, мы похожи на рюмки? - кокетливо обронила дама с длинной шеей.
- Ну-у, если вас поставить вверх ногами, - прикинул майор, - то не меньше, чем я - на бутылку портвейна!
- Люблю портвейн... - сказала дама с родинкой на щеке.
И дамы смущенно захихикали. Это были последние скромницы уездного города N.
Меж деревьев показались белые колонны въездных ворот.
Денщик майора на козлах слегка подхлестнул лошадок.
- Тихо как на кладбище, - зевнул он на горящие окна особняка. - Разве что волки не воют.
И тут же где-то неподалеку раздался жалобный вой.
- На моих гусар это не похоже, - сказал Гусев.
- Может, спать легли? - предположила большая грудь.
- Какой сон, сударыня?! Они же знают, что я приеду не один, а с прекрасным полом.
- Ой, смотрите, смотрите! Кто это? - вдруг воскликнула длинная шея.
- Да где же? Куда смотреть? - заволновались остальные дамы.
- В окне стоит кто-то.
Ночь, звезды, луна, и - темный силуэт в окне. Это было так романтично!
Дамы щебетали наперебой, обсуждая загадочное явление.
Майор Гусев, как военный человек, тотчас догадался, что романтикой здесь и не пахнет.
"Это Ржевский до ветру вышел", - чуть было не ляпнул он, поспешно сказав:
- Это привидение. Гусар-призрак, убиенный под Аустерлицем. Бывает, является по ночам. И чудит, подлец.
- Ой, майор, не пугайте! - взвизгнула большая грудь.
- А вы отвернитесь. Он доделает свое черное дело и сгинет.
- Какое дело?
- Невесту себе высматривает. На сегодняшнюю ночь.
- Я... я не хочу с призраком... - пробормотала родинка.
Дамы испуганно притихли, вглядываясь в призрачное видение. По мере того, как коляска подъезжала к дому, картина становилась все более странной.
- А почему призрак пьет из бутылки? - пролепетала длинная шея.
- Вы хотите, чтобы он пил из рюмки, похожей на вас? - осведомился майор.
- О Боже! - вытаращила глаза большая грудь. - Из него все обратно выливается!
- Настоящий водопад! - вскричала маленькая грудь, побледнев по самое декольте. - Ужас, ужас!
- Подумаешь, невидаль, - сказал майор. - У него ж дыра в брюхе.
- Что?! Кровь?! - заголосила родинка.
- Ну не моча же!
Длинная шея вцепилась в рукав Гусева:
- Майор, миленький, умоляю вас как генерала, уедемте отсюда!
- Уедем! Уедем! Уедем! - завизжали дамы в три горла: двое из пяти уже были без чувств.
У Гусева заложило в ушах как при контузии.
- Отставить галдеж! - рявкнул он. - Это поручик Ржевский до ветру вышел!
Визжащие тут же умолкли. Лежавшие без чувств пришли в себя.
- Как вы догадались, майор? - недоверчиво простонала большая грудь.
"Что я с ним в бане не мылся!" - хотел ответить Гусев, но вслух сказал:
- По сапогам, сударыня. А эскадронную лошадь могу вообще по одной подкове узнать.
- Какое счастье... - прошептала осиная талия.
...Между тем Ржевский, допив вино, обернулся в комнату:
- Ловите, корнет! - и бросил Мурашкину бутылку.
- Пуста! Ай да Ржевский! - понеслись возгласы.
Раздосадованный корнет хотел было ее поймать, чтобы запустить обратно в поручика, но как-то неловко взмахнул руками и, получив бутылкой по лбу, закатился под стол.
- Готов, - философски отрыгнул Лейкин и, словно упиваясь этим словом, повторил: - Готов, зараза!
Поручик, довольно встопорщив усы, собирался уже свалиться в объятия друзей, как вдруг услышал за спиной женские голоса. В ночном полумраке он увидел плывущее по воздуху огромное лукошко с грибами. Но стоило ему пьяно мотнуть головой, и видение обернулась коляской, полной женских чепчиков.
Не успев толком застегнуться, Ржевский спрыгнул на землю и бросился вперед.
- Ура! - кричал он, копошась на бегу в ширинке. - Эскадрон, сабли наголо!
Дамы в коляске растерянно переглянулись.
- Что это с ним? - произнесла осиная талия.
- Мадам! Мамзель! - орал Ржевский, придерживая спадающие штаны. - Сюда! Скорей!
- Мамочки! - всплеснула руками родинка. - Он штаны снимает!
- Чего он хочет? - пробормотала маленькая грудь.
- К нам! За стол! - радостно вопил поручик.
- Он хочет нас на столе, - гробовым голосом заключила большая грудь.
Тут Ржевский не удержал гусарские рейтузы, выпустив на волю то, благодаря чему всякий мужчина - будь он русский или француз, дворянин или простолюдин, - со времен Адама не дает заглохнуть ниве жизни.
- Ой, кишки повылазили! - заголосила родинка.
- Заряжай! - придерживая сползшие до колен штаны, поручик перешел на рысь. - Мадам! Мамзель! Наконец-то!
- На, говорит, мамзель, конец то... - задрожала осиная талия. - Какой невоздержанный мужчина...
- Нет, это не мужчина, - вдруг завыла длинная шея. - Это призрак, убиенный под Аустерлицем!
- Призрак?! Призрак! Призрак!! - подхватили остальные дамы.
- Ну конечно, это же призрак поручика Ржевского! - расхохотался майор. - Что я с ним в бане не мылся?!
Маленькая грудь закатила глаза:
- Кучер, гони!
- Но-о, шалавы пегие!! - хлестнул возница лошадок, и коляска, круто развернувшись, покатила прочь.
Майор Гусев от смеха не мог ни успокоить женщин, ни приказать денщику остановиться.
От такого неожиданного поворота у Ржевского заплелись ноги. Он шлепнулся вдоль колеи, а когда поднялся, коляски и след простыл.
- Пардон, господа, а где же дамы? - с обидой сказал он. Потом махнул рукой, застегнулся и пошел назад.
- Эй, Ржевский, кто там? - спросил, высунувшись из окна, ротмистр. - Французы? Так ты их саблей! саблей!
- Не поверите, Семен Петрович, целое лукошко баб привиделась.
Лейкин присвистнул.
- Да-а, брат, пора тебе на квас переходить.
- Опохмеляться будем завтра. А пока, небось, еще водка осталась, - Ржевский полез в окно. - Эй, корнет! Налей-ка, любезный, до краев. Хочу выпить за дам. За тех, с кем спал, и тех, кому не повезло!
Ранним утром поручик Ржевский, крепко затянув вокруг головы сырое полотенце, отбыл на перекладных в первопрестольную.
глава 5