Глава 47
МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ
Поручик Ржевский и Пьер шли по задымленному, израненному городу. Из сизой пелены в колышущемся воздухе, словно миражи, появлялись и вновь исчезали какие-то странные оборванные прохожие неопределенной национальности и сословия; погорельцы, стеная и плача, перебирали домашний скарб, спасенный от огня; немногочисленные группы наполеоновских мародеров тащили награбленное на пожаре барахло.
Город был похож на огромный тонущий корабль. В горячих потоках воздуха кружили, падая на землю, головни, щепы, угли.
- А куда мы идем? - спросил Пьер, заслоняя рукавом лицо.
- Одну знакомую хотел проведать, - сказал Ржевский. - Домишко у ней не бог весть что; надеюсь, французы побрезгуют.
- А мы?
- Вы, ваше сиятельство, бросьте важничать. Небось, не в графском камзоле в гости заявитесь.
- Простите, поручик, - забормотал Пьер, неловко теребя свой кучерский кафтан. - Я не то... я не хотел обидеть вашу знакомую. Она, конечно, благородная женщина...
- Парашка-то?! Я уж лучше промолчу. Одно могу сказать: при знакомстве не вздумайте ей ручки целовать - засмеёт!
- А я... я ей головой кивну. И всё.
- Вот и славно. А об остальном я как-нибудь сам позабочусь.
В этот момент порыв ветра подхватил с земли клубы дыма, на мгновение раскрыв перед ними улицу.
Ржевский обомлел: от них быстро удалялся маленький человек в мышиного цвета шинели и треуголкой на голове.
- Смотрите! Вы видите его?
- Кого?
- Наполеона! Вон он! Держи! - крикнул Ржевский и кинулся вперед.
Коротышка в треуголке мельком оглянулся и, поняв, что его преследуют, бросился бежать.
Пьер, выхватив из-за пазухи кинжал, присоединился к погоне.
- И аз воздам! - радостно кричал Пьер.
Коротышка отчаянно петлял по переулку, но, внезапно споткнувшись, рухнул ничком в дорожную пыль. Когда он вскочил, Ржевский уже настиг его и, подхватив за шиворот, поставил на ноги.
Из-под треуголки на поручика испуганно уставились маленькие глазки на черном от сажи лице.
- А-у-у, - бормотал неизвестный, мотая головой. На губах его выступила пена. - Ам-ма, фыр-р-р...
Тут подоспел Пьер и тоже схватил коротышку за шиворот, словно давая понять, что у него с пойманным свои счеты.
- Молись, Антихрист! - в упоении проговорил он. - Я есмь смерть твоя.
Коротышка трясущимися губами вдруг замычал мотив, чем-то напоминающий "Марсельезу". Он мычал громко и отчаянно, как бычок на бойне.
- В наших руках сам Бонапарт! - прослезился Пьер, оглянувшись на Ржевского. - Я убью его... я должен.
- Почему вы? Мне за его голову обещана в невесты дочь атамана Платова.
- Нет уж, позвольте взять грех на душу.
- Вы же говорили, что не в состоянии убить человека.
- Отнюдь!
- Черт с вами, убивайте, - сказал Ржевский. - Мне жениться недосуг.
- И убью! Вот увидите!
С Пьера градом лил пот. Он еще никогда не убивал людей кинжалом, и оттого ему было немного не по себе.
Мимо семенила дряхлая старушка в рваном, волочащемся по земле платье. Привлеченная шумом, она вскинула голову, вытаращив свои рыбьи глазки на Пьера, который робко и неумело тыкал коротышу самым кончиком кинжала в живот, словно пересчитывая ему ребра.
- Батюшки! - заголосила старушка. - Божьего человека жизни лишають.
- Ты что, бабка, белены объелась! - прикрикнул на нее Ржевский. - Какого еще божьего человека?
- Это Наполеон! - сказал ей Пьер, тряся свою добычу за шиворот; коротышка отчаянно сучил ногами по земле.
- Господи, какой Наполеон?! Убогий! - Она постучала себя по лбу.
- Не смейте оскорблять! - вспыхнул Пьер.
- Да не вы, батюшка, убогий, а он. Пашка Букин это, мясник бывший. Сумасшедший, разве не видите! Вон глазища-то как закатывает и слюни распустил. Он тем летом себе по башке топором заехал. С тех пор и чокнулся. Так намедни их всех, горемычных, из дурдома, что в Сокольниках, повыпускали. Вот они и слоняются по улицам, аки дети брошенные.
У Пьера сделалось лицо ребенка, готового расплакаться. Он с неприязнью посмотрел на коротышку, болтавшего в воздухе ногами.
- Парлэ ву франсэ? - спросил его Пьер в надежде, что старуха врет. - Парлэ ву? Ну!!
- Парлэ, парлэ, месье, - зло прошипел тот, пуская меж редких зубов пузыри. - Жё сюи Бонапарте!
- Вот, сударыня, - торжествующе глянул на старуху Пьер. - Я же говорил!
- Вы, батюшка мой, видать, сами тоже из Сокольников...
Старушка покрутила ему пальцем у виска и поплелась дальше.
Пьер потерянно смотрел ей вслед.
- Вы... да как вы...
- Погоди, Петруша, не кипятись, - сказал Ржевский. - Может, и впрямь ошибка вышла. - Харкнув коротышке в упор на пол-лица, он размазал слюну рукавом, стирая сажу. - Ну что, теперь похож на Наполеона?
Пьер поправил очки, пристально вглядываясь в черты незнакомца.
- Похож, однако...
- Не Наполеон?
- Не он, - разочарованно выдохнул Пьер, отпуская коротышку. - Простите, сударь, ужасное время...
- Жё сюи Бонапарте! - гордо повторил сумасшедший, едва коснувшись ногами земли, и принял известную всему миру позу. - Лямур, Пари...
- Привет Марии-Луизе, - сказал Ржевский и дал ему хорошего пинка под зад. - А ну пошел вон!
Коротышка, жалобно завывая, скрылся в палевом дыму.
Ржевский и Пьер пошли дальше.
Людей и дыма вокруг становилось все больше.
Неподалеку от Поварской на них с воплями и причитаниями налетела какая-то женщина, умоляя о помощи. В горящем доме осталась ее маленькая дочь. Ржевский и Пьер не раздумывая поспешили за ней.
Но тут поручик увидел картину, тотчас переменившую его намерения.
У дымящихся развалин трое баварских солдат тискали русскую девушку, обступив ее со всех сторон.
- Пощадите, пощадите, господа... - лепетала она, тщетно пытаясь вырваться из этого дантова круга.
Баварцы зубоскалили, водя вокруг нее хоровод.
У Ржевского свело скулы от гнева. И он рванулся в их сторону.
- Поручик, вы куда? - окликнул Пьер.
- Извини, Петруша, - обернулся на ходу поручик. - С девочкой ты и без меня управишься. А у меня тут дела по женской части.
глава 48
МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ
Поручик Ржевский и Пьер шли по задымленному, израненному городу. Из сизой пелены в колышущемся воздухе, словно миражи, появлялись и вновь исчезали какие-то странные оборванные прохожие неопределенной национальности и сословия; погорельцы, стеная и плача, перебирали домашний скарб, спасенный от огня; немногочисленные группы наполеоновских мародеров тащили награбленное на пожаре барахло.
Город был похож на огромный тонущий корабль. В горячих потоках воздуха кружили, падая на землю, головни, щепы, угли.
- А куда мы идем? - спросил Пьер, заслоняя рукавом лицо.
- Одну знакомую хотел проведать, - сказал Ржевский. - Домишко у ней не бог весть что; надеюсь, французы побрезгуют.
- А мы?
- Вы, ваше сиятельство, бросьте важничать. Небось, не в графском камзоле в гости заявитесь.
- Простите, поручик, - забормотал Пьер, неловко теребя свой кучерский кафтан. - Я не то... я не хотел обидеть вашу знакомую. Она, конечно, благородная женщина...
- Парашка-то?! Я уж лучше промолчу. Одно могу сказать: при знакомстве не вздумайте ей ручки целовать - засмеёт!
- А я... я ей головой кивну. И всё.
- Вот и славно. А об остальном я как-нибудь сам позабочусь.
В этот момент порыв ветра подхватил с земли клубы дыма, на мгновение раскрыв перед ними улицу.
Ржевский обомлел: от них быстро удалялся маленький человек в мышиного цвета шинели и треуголкой на голове.
- Смотрите! Вы видите его?
- Кого?
- Наполеона! Вон он! Держи! - крикнул Ржевский и кинулся вперед.
Коротышка в треуголке мельком оглянулся и, поняв, что его преследуют, бросился бежать.
Пьер, выхватив из-за пазухи кинжал, присоединился к погоне.
- И аз воздам! - радостно кричал Пьер.
Коротышка отчаянно петлял по переулку, но, внезапно споткнувшись, рухнул ничком в дорожную пыль. Когда он вскочил, Ржевский уже настиг его и, подхватив за шиворот, поставил на ноги.
Из-под треуголки на поручика испуганно уставились маленькие глазки на черном от сажи лице.
- А-у-у, - бормотал неизвестный, мотая головой. На губах его выступила пена. - Ам-ма, фыр-р-р...
Тут подоспел Пьер и тоже схватил коротышку за шиворот, словно давая понять, что у него с пойманным свои счеты.
- Молись, Антихрист! - в упоении проговорил он. - Я есмь смерть твоя.
Коротышка трясущимися губами вдруг замычал мотив, чем-то напоминающий "Марсельезу". Он мычал громко и отчаянно, как бычок на бойне.
- В наших руках сам Бонапарт! - прослезился Пьер, оглянувшись на Ржевского. - Я убью его... я должен.
- Почему вы? Мне за его голову обещана в невесты дочь атамана Платова.
- Нет уж, позвольте взять грех на душу.
- Вы же говорили, что не в состоянии убить человека.
- Отнюдь!
- Черт с вами, убивайте, - сказал Ржевский. - Мне жениться недосуг.
- И убью! Вот увидите!
С Пьера градом лил пот. Он еще никогда не убивал людей кинжалом, и оттого ему было немного не по себе.
Мимо семенила дряхлая старушка в рваном, волочащемся по земле платье. Привлеченная шумом, она вскинула голову, вытаращив свои рыбьи глазки на Пьера, который робко и неумело тыкал коротышу самым кончиком кинжала в живот, словно пересчитывая ему ребра.
- Батюшки! - заголосила старушка. - Божьего человека жизни лишають.
- Ты что, бабка, белены объелась! - прикрикнул на нее Ржевский. - Какого еще божьего человека?
- Это Наполеон! - сказал ей Пьер, тряся свою добычу за шиворот; коротышка отчаянно сучил ногами по земле.
- Господи, какой Наполеон?! Убогий! - Она постучала себя по лбу.
- Не смейте оскорблять! - вспыхнул Пьер.
- Да не вы, батюшка, убогий, а он. Пашка Букин это, мясник бывший. Сумасшедший, разве не видите! Вон глазища-то как закатывает и слюни распустил. Он тем летом себе по башке топором заехал. С тех пор и чокнулся. Так намедни их всех, горемычных, из дурдома, что в Сокольниках, повыпускали. Вот они и слоняются по улицам, аки дети брошенные.
У Пьера сделалось лицо ребенка, готового расплакаться. Он с неприязнью посмотрел на коротышку, болтавшего в воздухе ногами.
- Парлэ ву франсэ? - спросил его Пьер в надежде, что старуха врет. - Парлэ ву? Ну!!
- Парлэ, парлэ, месье, - зло прошипел тот, пуская меж редких зубов пузыри. - Жё сюи Бонапарте!
- Вот, сударыня, - торжествующе глянул на старуху Пьер. - Я же говорил!
- Вы, батюшка мой, видать, сами тоже из Сокольников...
Старушка покрутила ему пальцем у виска и поплелась дальше.
Пьер потерянно смотрел ей вслед.
- Вы... да как вы...
- Погоди, Петруша, не кипятись, - сказал Ржевский. - Может, и впрямь ошибка вышла. - Харкнув коротышке в упор на пол-лица, он размазал слюну рукавом, стирая сажу. - Ну что, теперь похож на Наполеона?
Пьер поправил очки, пристально вглядываясь в черты незнакомца.
- Похож, однако...
- Не Наполеон?
- Не он, - разочарованно выдохнул Пьер, отпуская коротышку. - Простите, сударь, ужасное время...
- Жё сюи Бонапарте! - гордо повторил сумасшедший, едва коснувшись ногами земли, и принял известную всему миру позу. - Лямур, Пари...
- Привет Марии-Луизе, - сказал Ржевский и дал ему хорошего пинка под зад. - А ну пошел вон!
Коротышка, жалобно завывая, скрылся в палевом дыму.
Ржевский и Пьер пошли дальше.
Людей и дыма вокруг становилось все больше.
Неподалеку от Поварской на них с воплями и причитаниями налетела какая-то женщина, умоляя о помощи. В горящем доме осталась ее маленькая дочь. Ржевский и Пьер не раздумывая поспешили за ней.
Но тут поручик увидел картину, тотчас переменившую его намерения.
У дымящихся развалин трое баварских солдат тискали русскую девушку, обступив ее со всех сторон.
- Пощадите, пощадите, господа... - лепетала она, тщетно пытаясь вырваться из этого дантова круга.
Баварцы зубоскалили, водя вокруг нее хоровод.
У Ржевского свело скулы от гнева. И он рванулся в их сторону.
- Поручик, вы куда? - окликнул Пьер.
- Извини, Петруша, - обернулся на ходу поручик. - С девочкой ты и без меня управишься. А у меня тут дела по женской части.
глава 48