Глава 36
БРОЖЕНИЕ В УМАХ
До Санкт-Петербурга вести из Кутузовской армии доходили на четвертые сутки. И хотя в столице давно успели отвыкнуть от хороших новостей, их всегда ждали с тревожным нетерпением и надеждой.
Дождливым утром Акакий Филиппыч бочком проскользнул в императорский кабинет.
Царь Александр стоял к нему спиной, глядя в окно.
- Победа? - не оборачиваясь, спросил он.
- Ни то ни сё, - боязливо обронил тайный советник.
- Не юлите, Акакий Филиппыч! Чем закончилось сражение?
- Н-ничья, государь.
- Что?! - царь повернул к нему свое бледное не выспавшееся лицо. - Ничья бывает только в шахматах!
Акакий Филиппыч, конфузливо переминаясь с ноги на ногу, промямлил:
- Кутузов отступает к Москве.
- А Наполеон?
- Идет следом.
Александр закрыл лицо руками.
- Ужас, ужас...
- Как бы этот Антихрист крепостным вольную не дал, - вздохнул советник.
- Бог не допустит!
- Как знать, государь.
- А что говорят в народе?
- В каком?
- Что значит: в каком?! - Царь отнял руки от лица, глаза его были полны слез. - В моем народе! Пока он еще мой, а не Бонапартов.
- Ваше величество интересует дворянство или мужичье?
- И те и другие.
- Все клянут корсиканского людоеда. Однако, мои люди подмечают и некое брожение в умах. Прибаутки там всякие, анекдоты...
- Что-что? Поподробнее, Акакий Филиппыч.
- Осмелюсь предложить вашему величеству некоторые частушки народного сочинения.
- Частушки? Это несерьезно!
- Конечно, государь. Однако, они отражают заветные мысли народа и выдают настроения в обществе.
- В самом деле?
- Вот, позвольте, пример:
Девки шли по полю боя.
Но от пуль их Ржевский спас:
Положил в окоп с собою,
Отпустил лишь через час.
- Я не ослышался? - удивился Александр. - Вы упомянули поручика Ржевского?
- Да.
- А не тот ли это пострел...
- Именно тот, ваше величество.
- ... который вас тем летом...
- Ваше величество! - покраснел Акакий Филиппыч.
- ... в царицыной спальне...
- Умоляю, ваше величество!
- Ну, хорошо, забудем. Но, по-моему, на сей раз он поступил благородно.
- Но, государь, - понизил голос советник, - на войне положено воевать. И девкам в окопах не место.
- Так Ржевский их спас.
- Да, но что он с ними делал целый час?
- А вы как думаете?
- Уж во всяком случае, не ворон ловил.
- Хм, пожалуй... - Александр пристально взглянул на него. - А все-таки вы не можете ему простить, что он вас тогда отдубасил!
Чиновник насупился.
- Не могу.
- Что у вас еще есть на поручика?
- О-о, намерено! Пожалуйста, государь:
Собрались, ик, мужики
И завыли от тоски:
"Ржевский баб у всех увел -
Настоящий, ик, кобёл!"
- Еще какой! - кивнул Александр, устраиваясь в креслах. - Попейте водички, Акакий Филиппыч, вы икаете.
- Это я непристойное слово маскирую. Чтоб не оскорблять слух вашего величества.
- Похвально.
- Поручик сеет смуту среди мужиков, - вкрадчиво заметил Акакий Филиппыч. - А ведь их призывают в ополчение, доверяют оружие. Они по злобе могут вилы поворотить и против высшего общества! Как вашему величеству понравится следующий пассаж:
Муж домой пришел, глядит:
А жена без платья,
В кухне полк гусар храпит,
Ржевский - под кроватью.
- Да это настоящий бардак! - сказал царь.
- И падение воинской дисциплины! - подхватил Акакий Филиппыч. - А вот еще:
На балу корнет, мальчишка,
Распоясался уж слишком.
Ржевский бить его не стал,
А в сапог ему... ля-ля...
- Чего - "ля-ля"? - не понял Александр.
- Истинное слово не в силах произнести, а смысл таков, что "наговнил"...
- Что-что? Как вы сказали?
- Ой! простите, государь! - Советник отчаянно хлопнул себя по губам и, чтобы загладить невольную промашку, в горячке воскликнул: - Что же это будет, ваше величество, если офицеры будут гадить в сапоги младшим по званию?! А если те в отместку откажутся им подчиняться? Бунт! Катастрофа! Апока... апока...
- А пока - что?
- Апока... пока... кака ли... сиси ли... псис...
- Апокалипсис?
- Хуже! Этот поручик Ржевский, бля, ой! опять... простите, государь...
- Ничего, ничего, про Ржевского можно.
- Только прикажите, ваше величество, и мы его в кандалы, на каторгу...
- Как сильно, однако, вы его ненавидите... - покачал головой Александр.
- А за что его любить? Меня уже им жена попрекает. Вчера вдруг говорит: "Поручика Ржевского б на твое место!" Совсем очумела, бля, ох! да что это сегодня со мной... будто болезнь какая...
- Ничего, ничего, - ободрил Александр, - к месту.
Акакий Филиппыч раскраснелся, сжимая кулаки.
- Да до моего поста еще дослужиться! От коллежского регистратора на пузе проползти! Через все ступеньки. Я по табели о рангах поручика на десять классов выше! Я по воинским понятиям вообще генерал, бля!.. ой! ничего, к месту... А жена что? Поручика?! И куда? В действительные тайные советники?! Да я б... я б... я б его, бля, - ой! бля к месту, - за ушко да на солнышко, во-о как! - Он потянул себя за ухо кверху, перекосив и без того перекошенное лицо.
Заслонив ладонью рот, Александр часто заморгал глазами.
- Не переживайте, государь, - с чувством сказал Акакий Филиппыч. - Только прикажите, и мы этого гусаришку - в солдаты, на Кавказ...
- Что он еще такого натворил? - приглушенно спросил царь.
- А вот, извольте-с:
Наш корнет, когда стреляет,
В лоб французам попадает.
А поручик метит в яйца:
Не могли, что б, размножаться!
Александр в ответ промычал нечто невразумительное.
- Да что там французы, - возмущался советник. - А нашим-то каково?
Плачет юнкер Оболенский:
"Дураки родители!
Ей ребенка сделал Ржевский,
А мне зубы выбили!"
- Юнкеру... пошлите... сто рублей! - еле вымолвил царь; плечи его тряслись.
- Слушаюсь, ваше величество.
"Допекло государя-батюшку! - ликовал Акакий Филиппыч. - Ох, потекут сейчас реки соленые. Ох, несдобровать теперь поручику!"
И, притопывая, пропел:
Как на бале-маскараде
Ржевский даме вставил сзади.
Маску снять корнет не смел,
Стыдно было, но терпел.
- Корнету жалую пятьсот целковых! - простонал царь, содрогаясь всем телом. - За отвагу на бале-маскараде... Продолжайте, мой дорогой, продолжайте.
Советник, поэтически выбросив вперед руку, продекламировал:
Шла из города Рязани
Мои ноженьки устали
Ехал Ржевский - пожалел:
На коне, прям, отымел!
Царь, схватившись за живот, заелозил каблуками по полу. Лицо его искажала нечеловеческая гримаса; по щекам катились слезы.
- А что вы делали в Рязани, бедный мой Акакий Филиппыч?
- Помилуйте, ваше величество, - позеленел советник, наконец поняв, что царь смеется, - это не я, то есть я в Рязани был, но в карете, и это не меня, то есть не про меня. Это девичья частушка!
Александр замахал на него руками, едва переводя дух.
- А мне послышалось... вы же знаете, я туговат на одно ухо.
- К чему зовет народ эта непристойность, государь?! - взвизгнул тайный советник.
- Да, да... к чему?
- К разврату! И опасному панибратству между дворянством и крепостными. В результате в государстве заводятся незаконнорожденные разночинцы со знанием французского языка, то есть с мыслями черни и языком знати, а дальше... что будет дальше?
Александр промокнул глаза платком.
- Что-что?
- Революция! Ваше величество помнит о страшном конце Людовика XVI?
- Кажется, у него был сифилис?
- Нет, но его кастрировали. То есть обезглавили.
- Несчастный Людовик! - Царь бережно провел платком по шее. - Как вы думаете, Акакий Филиппыч, не от того ли у нас принято изъясняться по-французски, что самые пикантные книги написаны на этом языке? В моей библиотеке вся порнография на языке Вольтера и Парни!
- Возможно, ваше величество. Но никаким "Проделкам маркизы" не сравниться с одами Баркова. У него - строфы без мата не найдешь! Я только вчера перечитывал, бля. Ой!
- Это, кстати, заметно.
- Не ради похоти, ваше величество. А исключительно в государственных интересах!
- Разумеется, Акакий Филиппыч. - Царь поднялся. - Полагаю, будущее все-таки - за русским языком. Авось, и революции не будет. А что до Ржевского... - Александр скомкал платок. - Пусть резвится... пока бомба в штаны не залетела. глава 37
БРОЖЕНИЕ В УМАХ
До Санкт-Петербурга вести из Кутузовской армии доходили на четвертые сутки. И хотя в столице давно успели отвыкнуть от хороших новостей, их всегда ждали с тревожным нетерпением и надеждой.
Дождливым утром Акакий Филиппыч бочком проскользнул в императорский кабинет.
Царь Александр стоял к нему спиной, глядя в окно.
- Победа? - не оборачиваясь, спросил он.
- Ни то ни сё, - боязливо обронил тайный советник.
- Не юлите, Акакий Филиппыч! Чем закончилось сражение?
- Н-ничья, государь.
- Что?! - царь повернул к нему свое бледное не выспавшееся лицо. - Ничья бывает только в шахматах!
Акакий Филиппыч, конфузливо переминаясь с ноги на ногу, промямлил:
- Кутузов отступает к Москве.
- А Наполеон?
- Идет следом.
Александр закрыл лицо руками.
- Ужас, ужас...
- Как бы этот Антихрист крепостным вольную не дал, - вздохнул советник.
- Бог не допустит!
- Как знать, государь.
- А что говорят в народе?
- В каком?
- Что значит: в каком?! - Царь отнял руки от лица, глаза его были полны слез. - В моем народе! Пока он еще мой, а не Бонапартов.
- Ваше величество интересует дворянство или мужичье?
- И те и другие.
- Все клянут корсиканского людоеда. Однако, мои люди подмечают и некое брожение в умах. Прибаутки там всякие, анекдоты...
- Что-что? Поподробнее, Акакий Филиппыч.
- Осмелюсь предложить вашему величеству некоторые частушки народного сочинения.
- Частушки? Это несерьезно!
- Конечно, государь. Однако, они отражают заветные мысли народа и выдают настроения в обществе.
- В самом деле?
- Вот, позвольте, пример:
Девки шли по полю боя.
Но от пуль их Ржевский спас:
Положил в окоп с собою,
Отпустил лишь через час.
- Я не ослышался? - удивился Александр. - Вы упомянули поручика Ржевского?
- Да.
- А не тот ли это пострел...
- Именно тот, ваше величество.
- ... который вас тем летом...
- Ваше величество! - покраснел Акакий Филиппыч.
- ... в царицыной спальне...
- Умоляю, ваше величество!
- Ну, хорошо, забудем. Но, по-моему, на сей раз он поступил благородно.
- Но, государь, - понизил голос советник, - на войне положено воевать. И девкам в окопах не место.
- Так Ржевский их спас.
- Да, но что он с ними делал целый час?
- А вы как думаете?
- Уж во всяком случае, не ворон ловил.
- Хм, пожалуй... - Александр пристально взглянул на него. - А все-таки вы не можете ему простить, что он вас тогда отдубасил!
Чиновник насупился.
- Не могу.
- Что у вас еще есть на поручика?
- О-о, намерено! Пожалуйста, государь:
Собрались, ик, мужики
И завыли от тоски:
"Ржевский баб у всех увел -
Настоящий, ик, кобёл!"
- Еще какой! - кивнул Александр, устраиваясь в креслах. - Попейте водички, Акакий Филиппыч, вы икаете.
- Это я непристойное слово маскирую. Чтоб не оскорблять слух вашего величества.
- Похвально.
- Поручик сеет смуту среди мужиков, - вкрадчиво заметил Акакий Филиппыч. - А ведь их призывают в ополчение, доверяют оружие. Они по злобе могут вилы поворотить и против высшего общества! Как вашему величеству понравится следующий пассаж:
Муж домой пришел, глядит:
А жена без платья,
В кухне полк гусар храпит,
Ржевский - под кроватью.
- Да это настоящий бардак! - сказал царь.
- И падение воинской дисциплины! - подхватил Акакий Филиппыч. - А вот еще:
На балу корнет, мальчишка,
Распоясался уж слишком.
Ржевский бить его не стал,
А в сапог ему... ля-ля...
- Чего - "ля-ля"? - не понял Александр.
- Истинное слово не в силах произнести, а смысл таков, что "наговнил"...
- Что-что? Как вы сказали?
- Ой! простите, государь! - Советник отчаянно хлопнул себя по губам и, чтобы загладить невольную промашку, в горячке воскликнул: - Что же это будет, ваше величество, если офицеры будут гадить в сапоги младшим по званию?! А если те в отместку откажутся им подчиняться? Бунт! Катастрофа! Апока... апока...
- А пока - что?
- Апока... пока... кака ли... сиси ли... псис...
- Апокалипсис?
- Хуже! Этот поручик Ржевский, бля, ой! опять... простите, государь...
- Ничего, ничего, про Ржевского можно.
- Только прикажите, ваше величество, и мы его в кандалы, на каторгу...
- Как сильно, однако, вы его ненавидите... - покачал головой Александр.
- А за что его любить? Меня уже им жена попрекает. Вчера вдруг говорит: "Поручика Ржевского б на твое место!" Совсем очумела, бля, ох! да что это сегодня со мной... будто болезнь какая...
- Ничего, ничего, - ободрил Александр, - к месту.
Акакий Филиппыч раскраснелся, сжимая кулаки.
- Да до моего поста еще дослужиться! От коллежского регистратора на пузе проползти! Через все ступеньки. Я по табели о рангах поручика на десять классов выше! Я по воинским понятиям вообще генерал, бля!.. ой! ничего, к месту... А жена что? Поручика?! И куда? В действительные тайные советники?! Да я б... я б... я б его, бля, - ой! бля к месту, - за ушко да на солнышко, во-о как! - Он потянул себя за ухо кверху, перекосив и без того перекошенное лицо.
Заслонив ладонью рот, Александр часто заморгал глазами.
- Не переживайте, государь, - с чувством сказал Акакий Филиппыч. - Только прикажите, и мы этого гусаришку - в солдаты, на Кавказ...
- Что он еще такого натворил? - приглушенно спросил царь.
- А вот, извольте-с:
Наш корнет, когда стреляет,
В лоб французам попадает.
А поручик метит в яйца:
Не могли, что б, размножаться!
Александр в ответ промычал нечто невразумительное.
- Да что там французы, - возмущался советник. - А нашим-то каково?
Плачет юнкер Оболенский:
"Дураки родители!
Ей ребенка сделал Ржевский,
А мне зубы выбили!"
- Юнкеру... пошлите... сто рублей! - еле вымолвил царь; плечи его тряслись.
- Слушаюсь, ваше величество.
"Допекло государя-батюшку! - ликовал Акакий Филиппыч. - Ох, потекут сейчас реки соленые. Ох, несдобровать теперь поручику!"
И, притопывая, пропел:
Как на бале-маскараде
Ржевский даме вставил сзади.
Маску снять корнет не смел,
Стыдно было, но терпел.
- Корнету жалую пятьсот целковых! - простонал царь, содрогаясь всем телом. - За отвагу на бале-маскараде... Продолжайте, мой дорогой, продолжайте.
Советник, поэтически выбросив вперед руку, продекламировал:
Шла из города Рязани
Мои ноженьки устали
Ехал Ржевский - пожалел:
На коне, прям, отымел!
Царь, схватившись за живот, заелозил каблуками по полу. Лицо его искажала нечеловеческая гримаса; по щекам катились слезы.
- А что вы делали в Рязани, бедный мой Акакий Филиппыч?
- Помилуйте, ваше величество, - позеленел советник, наконец поняв, что царь смеется, - это не я, то есть я в Рязани был, но в карете, и это не меня, то есть не про меня. Это девичья частушка!
Александр замахал на него руками, едва переводя дух.
- А мне послышалось... вы же знаете, я туговат на одно ухо.
- К чему зовет народ эта непристойность, государь?! - взвизгнул тайный советник.
- Да, да... к чему?
- К разврату! И опасному панибратству между дворянством и крепостными. В результате в государстве заводятся незаконнорожденные разночинцы со знанием французского языка, то есть с мыслями черни и языком знати, а дальше... что будет дальше?
Александр промокнул глаза платком.
- Что-что?
- Революция! Ваше величество помнит о страшном конце Людовика XVI?
- Кажется, у него был сифилис?
- Нет, но его кастрировали. То есть обезглавили.
- Несчастный Людовик! - Царь бережно провел платком по шее. - Как вы думаете, Акакий Филиппыч, не от того ли у нас принято изъясняться по-французски, что самые пикантные книги написаны на этом языке? В моей библиотеке вся порнография на языке Вольтера и Парни!
- Возможно, ваше величество. Но никаким "Проделкам маркизы" не сравниться с одами Баркова. У него - строфы без мата не найдешь! Я только вчера перечитывал, бля. Ой!
- Это, кстати, заметно.
- Не ради похоти, ваше величество. А исключительно в государственных интересах!
- Разумеется, Акакий Филиппыч. - Царь поднялся. - Полагаю, будущее все-таки - за русским языком. Авось, и революции не будет. А что до Ржевского... - Александр скомкал платок. - Пусть резвится... пока бомба в штаны не залетела. глава 37