Глава 38
ЛЕБЕДЬ И ЛЕДА
Субботним утром, 31-го августа, по прибытии в Москву поручик Ржевский заехал к Ростовым.
Миновав ворота, он сразу попал в водоворот шумной суматохи. Прислуга сновала туда-сюда, вынося из дома сундуки, ящики, узлы и складывая все это на расставленные по всему двору телеги.
Мужики, деловито переругиваясь, старались втиснуть на каждую подводу как можно больше утвари.
- Да-а, не хотел бы я быть лошадью, - сказал Ржевский, потрепав своего коня за гриву. - Что, брат, молчишь? Гусара возить, небось, куда почетней, чем барский гардероб.
Конь, словно соглашаясь с ним, пару раз мотнул головой и пристукнул копытом.
У подъезда стоял дворецкий с бакенбардами. Напыщенный и важный, он с легким матерком подсказывал мужикам что куда нести и класть.
Ржевский направил коня к крыльцу.
Заметив гусара, дворецкий нахмурился. Он уже устал гонять со двора офицеров, выпрашивающих телеги для раненых.
- Не дам, ваше благородие, и не просите.
- Тоже мне прелестница младая, - сказал Ржевский, спешившись. - Не успел спросить, так враз - отказ.
- Все подводы забиты. Фарфоровый сервиз некуда класть.
- Засунь его себе в задницу! Натали, графиня, дома?
- Дома... - Дворецкий смотрел на поручика с откровенным подозрением. Еще свежи были воспоминания, как Анатоль Курагин едва не похитил всеобщую любимицу из родительского очага. - А вы кто такой будете, сударь?
- Доложи, поручик Ржевский прибыл по важному делу.
- У нас тут все дела важные.
- Но-но, папаша, - поручик с грозным видом ухватил его за бакенбарду. - Как впендюрю щас по морде, улетишь, куда Макар телят не гонял.
Дворецкий тут же исчез в доме.
Спустя мгновение перед Ржевским предстала Наташа Ростова - взлохмаченная, радостно оживленная.
- Здравствуйте, поручик! - защебетала девушка. - Я так рада! Откуда вы? Давно ль в Москве? Надолго?
Неожиданно умолкнув, она стала внимательно его осматривать.
- Вошек ищете, графиня? - сказал Ржевский. - Напрасный труд, они теперь на баках вашего дворецкого.
- Мне вдруг пришло в голову... вы не ранены?
- Увы.
- Сожалеете? - Она бесхитростно уставилась на него. - Но почему?
- Вы бы меня тогда перевязали.
Она неловко улыбнулась. Мир лукавых намеков, щекочущих взглядов, фривольных комплиментов - всего того, что составляло особую притягательность светской жизни на балах, в театрах и гостиных, - весь этот пестрый мир с начала войны рассыпался как карточный домик и, казалось, безвозвратно канул в Лету.
Наташа ласково взглянула на Ржевского с тем чувством, с каким вспоминают приятный, но почти забытый сон.
- Ах, поручик, вы все такой же неисправимый повеса.
- О, Натали, - он поцеловал ей пальчики, - а вы все так же обворожительны. Вы фея грез, богиня всей Московии, вы...
Не дав ему закончить комплимент, она схватила его за руку и потащила за собой. И говорила, говорила без умолку, словно стараясь отвлечь его от фривольных мыслей.
- Куда мы галопируем? - недоумевал поручик.
- В наш сад. В доме слишком шумно. Мы завтра уезжаем.
Они присели на скамью возле пруда.
Наташа внезапно замолчала, глядя на воду.
Ржевский поправил саблю и откашлялся. Он уже был готов обнять девушку за плечи, как Наташа, бросив на него быстрый взгляд, громко, совсем по-детски, прыснула.
Ржевский придирчиво осмотрел свои гусарские рейтузы: уж не порвались ли они на самом интересном месте? Другой причины смеяться над собой он предположить не мог.
- Что вас так развеселило, сударыня? - пробурчал он. - На мне дырок нет. И все крючки застегнуты.
- Я никогда не видела вас таким серьезным, поручик. Мне вдруг подумалось - только вы не обижайтесь! - что вы приехали ко мне свататься.
Ржевский скупо улыбнулся.
- Отнюдь, графиня. Скрывать не буду, почел бы за великую честь, вас иметь... так сказать, в своих супругах. Но моя невеста нынче война, а теща - Бонапарт.
На лицо девушки легла тень.
- Да, да, война... Что же вы думаете, погибла теперь наша Москва?
- Ничего, Натали, мы еще дадим французам жару!
- Ах, не называйте меня так. Мне режет слух. Зовите Наташей.
- Как вам будет угодно, Наташенька. Но я бы желал называть вас богиней грез, мечтой феерий...
- Ах, молчите! - перебила она. - К чему все это... я самая обыкновенная...
На пруду, всего в несколько шагах от них, величаво проплывали два белых лебедя.
Наташа вздохнула.
- Смотрите, поручик, эти бедняжки не понимают, что сейчас творится на свете. Им кажется, что всё как прежде. И нет войны, Наполеона...
- Жизнь свою положу на то, чтоб всего этого и впрямь не было! - горячо выпалил Ржевский.
Из кустов неподалеку вышел еще один лебедь, доплелся в развалочку до берега и, взмахнув крыльями, приводнился возле своих сородичей. По воде пошли широкие круги.
- Ах, поручик, - мечтательно зажмурилась Наташа, - хотели бы вы быть лебедем?
- Что-с? Голой жопой в холодную воду?! Нет уж, увольте-с!
Наташа покраснела.
- Какой вы смешной, право! Неужели вы не понимаете, что, если бы вы были не поручиком, а лебедем, то испытывали бы сейчас совсем иные ощущения.
- Не сомневаюсь, - Ржевский подкрутил ус. - Особенно, если б вы вдруг обернулись Ледой.
Наташа покраснела еще больше.
- Леда была очень дурно воспитанной женщиной, если позволяла лебедю вытворять с собой всякие гнусности.
Ржевский заиграл бровями.
- Какие ж это гнусности, голубушка? Уверяю вас, они оба получили большое удовольствие.
Краска стыда заливала Наташу уже с головы до пят.
- К тому же, это был не просто лебедь, а сам Зевс, - продолжал поручик, прижимаясь к ней бедром.
- Я помню, - кивнула Наташа, отодвигаясь на край скамьи. - Она ему еще потом яйцо снесла.
- Да ну?! - выдохнул поручик. - Чем, топором?
- Ой, поручик, вы во всем горазды видеть одни каламбуры! Леда снесла... то есть родила Зевсу яйцо с ребеночком.
- А-а...
- А вы что подумали?
- Я думал, отрубила. Бр-р-р!
Наташа встала.
- Пойдемте домой, - сказала она. - Я вижу, вы на природе быстро дичаете.
- Не смею спорить. - Ржевский нехотя поднялся. - Наташа, помимо того, что я давно мечтал вас вновь увидеть, у меня к вам весьма важное дело.
- Буду рада помочь. Если только...
- Что?
- Если это не очередная ваша шалость.
- Никак нет-с. Я прошу вас написать мне письмо...
- Вы хотите со мной переписываться?
- Почел бы за честь, графиня. Хотя, сказать по правде, я не большой охотник до чистописания. Вот ежели б вам чернильницу заправить...
- Спасибо, обычно я это делаю сама или прошу служанку, - бесхитростно поведала Наташа. - А почему вы так загадочно хмыкнули?
- Просто защекотало в горле, - Ржевский прокашлялся. - Письмо предназначено не для меня.
- А для кого же?
- Вы умеете хранить государственные секреты?
Глаза Наташи засияли.
- Я буду как могила!
- Это письмо Наполеону. Вы напишете его по-французски как будто бы от Жозефины.
- Его бывшей жены?
- Да.
- Но зачем?
- Этого я вам не могу сказать. Намекну лишь, что это письмо может сослужить добрую службу и мне, и всему Отечеству. Только нужно, чтобы оно было написано женской рукой. Ваша прелестная ручка, Наташенька, весьма подходит для этой цели.
- Спасибо, - пробормотала девушка, позволяя ему еще раз приложиться усами к своим пальчикам. глава 39
ЛЕБЕДЬ И ЛЕДА
Субботним утром, 31-го августа, по прибытии в Москву поручик Ржевский заехал к Ростовым.
Миновав ворота, он сразу попал в водоворот шумной суматохи. Прислуга сновала туда-сюда, вынося из дома сундуки, ящики, узлы и складывая все это на расставленные по всему двору телеги.
Мужики, деловито переругиваясь, старались втиснуть на каждую подводу как можно больше утвари.
- Да-а, не хотел бы я быть лошадью, - сказал Ржевский, потрепав своего коня за гриву. - Что, брат, молчишь? Гусара возить, небось, куда почетней, чем барский гардероб.
Конь, словно соглашаясь с ним, пару раз мотнул головой и пристукнул копытом.
У подъезда стоял дворецкий с бакенбардами. Напыщенный и важный, он с легким матерком подсказывал мужикам что куда нести и класть.
Ржевский направил коня к крыльцу.
Заметив гусара, дворецкий нахмурился. Он уже устал гонять со двора офицеров, выпрашивающих телеги для раненых.
- Не дам, ваше благородие, и не просите.
- Тоже мне прелестница младая, - сказал Ржевский, спешившись. - Не успел спросить, так враз - отказ.
- Все подводы забиты. Фарфоровый сервиз некуда класть.
- Засунь его себе в задницу! Натали, графиня, дома?
- Дома... - Дворецкий смотрел на поручика с откровенным подозрением. Еще свежи были воспоминания, как Анатоль Курагин едва не похитил всеобщую любимицу из родительского очага. - А вы кто такой будете, сударь?
- Доложи, поручик Ржевский прибыл по важному делу.
- У нас тут все дела важные.
- Но-но, папаша, - поручик с грозным видом ухватил его за бакенбарду. - Как впендюрю щас по морде, улетишь, куда Макар телят не гонял.
Дворецкий тут же исчез в доме.
Спустя мгновение перед Ржевским предстала Наташа Ростова - взлохмаченная, радостно оживленная.
- Здравствуйте, поручик! - защебетала девушка. - Я так рада! Откуда вы? Давно ль в Москве? Надолго?
Неожиданно умолкнув, она стала внимательно его осматривать.
- Вошек ищете, графиня? - сказал Ржевский. - Напрасный труд, они теперь на баках вашего дворецкого.
- Мне вдруг пришло в голову... вы не ранены?
- Увы.
- Сожалеете? - Она бесхитростно уставилась на него. - Но почему?
- Вы бы меня тогда перевязали.
Она неловко улыбнулась. Мир лукавых намеков, щекочущих взглядов, фривольных комплиментов - всего того, что составляло особую притягательность светской жизни на балах, в театрах и гостиных, - весь этот пестрый мир с начала войны рассыпался как карточный домик и, казалось, безвозвратно канул в Лету.
Наташа ласково взглянула на Ржевского с тем чувством, с каким вспоминают приятный, но почти забытый сон.
- Ах, поручик, вы все такой же неисправимый повеса.
- О, Натали, - он поцеловал ей пальчики, - а вы все так же обворожительны. Вы фея грез, богиня всей Московии, вы...
Не дав ему закончить комплимент, она схватила его за руку и потащила за собой. И говорила, говорила без умолку, словно стараясь отвлечь его от фривольных мыслей.
- Куда мы галопируем? - недоумевал поручик.
- В наш сад. В доме слишком шумно. Мы завтра уезжаем.
Они присели на скамью возле пруда.
Наташа внезапно замолчала, глядя на воду.
Ржевский поправил саблю и откашлялся. Он уже был готов обнять девушку за плечи, как Наташа, бросив на него быстрый взгляд, громко, совсем по-детски, прыснула.
Ржевский придирчиво осмотрел свои гусарские рейтузы: уж не порвались ли они на самом интересном месте? Другой причины смеяться над собой он предположить не мог.
- Что вас так развеселило, сударыня? - пробурчал он. - На мне дырок нет. И все крючки застегнуты.
- Я никогда не видела вас таким серьезным, поручик. Мне вдруг подумалось - только вы не обижайтесь! - что вы приехали ко мне свататься.
Ржевский скупо улыбнулся.
- Отнюдь, графиня. Скрывать не буду, почел бы за великую честь, вас иметь... так сказать, в своих супругах. Но моя невеста нынче война, а теща - Бонапарт.
На лицо девушки легла тень.
- Да, да, война... Что же вы думаете, погибла теперь наша Москва?
- Ничего, Натали, мы еще дадим французам жару!
- Ах, не называйте меня так. Мне режет слух. Зовите Наташей.
- Как вам будет угодно, Наташенька. Но я бы желал называть вас богиней грез, мечтой феерий...
- Ах, молчите! - перебила она. - К чему все это... я самая обыкновенная...
На пруду, всего в несколько шагах от них, величаво проплывали два белых лебедя.
Наташа вздохнула.
- Смотрите, поручик, эти бедняжки не понимают, что сейчас творится на свете. Им кажется, что всё как прежде. И нет войны, Наполеона...
- Жизнь свою положу на то, чтоб всего этого и впрямь не было! - горячо выпалил Ржевский.
Из кустов неподалеку вышел еще один лебедь, доплелся в развалочку до берега и, взмахнув крыльями, приводнился возле своих сородичей. По воде пошли широкие круги.
- Ах, поручик, - мечтательно зажмурилась Наташа, - хотели бы вы быть лебедем?
- Что-с? Голой жопой в холодную воду?! Нет уж, увольте-с!
Наташа покраснела.
- Какой вы смешной, право! Неужели вы не понимаете, что, если бы вы были не поручиком, а лебедем, то испытывали бы сейчас совсем иные ощущения.
- Не сомневаюсь, - Ржевский подкрутил ус. - Особенно, если б вы вдруг обернулись Ледой.
Наташа покраснела еще больше.
- Леда была очень дурно воспитанной женщиной, если позволяла лебедю вытворять с собой всякие гнусности.
Ржевский заиграл бровями.
- Какие ж это гнусности, голубушка? Уверяю вас, они оба получили большое удовольствие.
Краска стыда заливала Наташу уже с головы до пят.
- К тому же, это был не просто лебедь, а сам Зевс, - продолжал поручик, прижимаясь к ней бедром.
- Я помню, - кивнула Наташа, отодвигаясь на край скамьи. - Она ему еще потом яйцо снесла.
- Да ну?! - выдохнул поручик. - Чем, топором?
- Ой, поручик, вы во всем горазды видеть одни каламбуры! Леда снесла... то есть родила Зевсу яйцо с ребеночком.
- А-а...
- А вы что подумали?
- Я думал, отрубила. Бр-р-р!
Наташа встала.
- Пойдемте домой, - сказала она. - Я вижу, вы на природе быстро дичаете.
- Не смею спорить. - Ржевский нехотя поднялся. - Наташа, помимо того, что я давно мечтал вас вновь увидеть, у меня к вам весьма важное дело.
- Буду рада помочь. Если только...
- Что?
- Если это не очередная ваша шалость.
- Никак нет-с. Я прошу вас написать мне письмо...
- Вы хотите со мной переписываться?
- Почел бы за честь, графиня. Хотя, сказать по правде, я не большой охотник до чистописания. Вот ежели б вам чернильницу заправить...
- Спасибо, обычно я это делаю сама или прошу служанку, - бесхитростно поведала Наташа. - А почему вы так загадочно хмыкнули?
- Просто защекотало в горле, - Ржевский прокашлялся. - Письмо предназначено не для меня.
- А для кого же?
- Вы умеете хранить государственные секреты?
Глаза Наташи засияли.
- Я буду как могила!
- Это письмо Наполеону. Вы напишете его по-французски как будто бы от Жозефины.
- Его бывшей жены?
- Да.
- Но зачем?
- Этого я вам не могу сказать. Намекну лишь, что это письмо может сослужить добрую службу и мне, и всему Отечеству. Только нужно, чтобы оно было написано женской рукой. Ваша прелестная ручка, Наташенька, весьма подходит для этой цели.
- Спасибо, - пробормотала девушка, позволяя ему еще раз приложиться усами к своим пальчикам. глава 39